Книга апокрифов
Шрифт:
Монах кивнул.
– Ковать железо - это, кузнец, все равно, что служить Богу. Огонь - вещь красивая и святая. Брат огонь, голубчик, живое Божье творение. Когда железо размягчится и его можно гнуть - вот красота, кузнец, ей-ей! А смотреть на огонь - это уже вроде как откровение.
Монах по-мальчишески обнял руками колени и заговорил об огне, о пастушеских кострах, о чадящих огоньках на виноградниках, о пылающей лучине, о свечах, о горящем кусте... Тем временем жена кузнеца накрыла куском белого полотна стол и поставила на него хлеб, сыр и вино. Кузнец рассеянно моргал, точно глядел на огонь.
– Отче, - тихо сказала жена кузнеца, - не хотите ли поесть?
Брат
«Что случилось с вами обоими? - дивился он. - Отчего вы такие молчаливые и как будто не в своей тарелке? Такие симпатичные люди, парень что твой медведь, Богом благословенная женщина... Что с вами, что вас гнетет?»
Непрожеванные куски во рту брата Франциска набухали смущением и жалостью.
«Чем я вас, Божьи люди, могу развеселить? Рассказывать вам забавные истории, приключившиеся со мной в пути? Петь и подпрыгивать, чтобы потешить женщину, которая ожидает младенца?»
Дверь чуточку приоткрылась. Жена кузнеца угрожающе подняла руку и побледнела. Между дверей показалась собачья морда с покорными боязливыми глазами.
Кузнец вскочил - жилы на его лбу налились кровью - и бросился к дверям.
– Пошел, проклятая бестия! - крикнул он и пнул дверь ногой. Пес, заскулив, убежал.
Брат Франциск, погрустнев, стал в нерешительности катать хлебные шарики.
– Ах, кузнец, кузнец, - воскликнул он, - что вам сделала эта Божья тварь?
Кузнец заботливо обратился к жене:
– Джулиана, - пробормотал он, - ну успокойся! Успокойся!
Женщина попыталась улыбнуться, губы ее дрожали. Она встала, бледная, как привидение, и без единого слова вышла. Кузнец хмуро смотрел ей вслед.
– Братец мой, - с жалостью прошептал Франциск, - зачем ты прогоняешь от стола брата-песика? Ладно, я пойду...
Кузнец гневно откашлялся.
– Чтобы вы знали, домине, - сказал он грубо. - Этот пес... На Пасху мы ожидали гостью. Из Форли к нам должна была прийти сестра жены, совсем еще девочка... И не пришла. Через две недели за ней приехали ее родители... Долго мы искали девочку, нигде ни следа. За неделю до праздника Духа Святого откуда-то с полей прибежал наш пес, таща что-то в пасти. Он положил ношу на порог, и тут мы увидели, что это были внутренности. Только позднее мы нашли, что осталось от девочки. - Кузнец кусал губы, чтобы справиться с болью. - Не знаем, кто это сделал. Бог накажет убийцу. Но этот пес, домине... - Кузнец махнул рукой. - Убить я его не могу, вот что хуже всего. И никак его не прогонишь. Бегает вокруг дома и канючит... Можете себе представить, домине, какой это ужас...
– Кузнец с силой провел рукой по лицу. - Видеть его не можем. Ночью воет под дверью...
Брат Франциск вздрогнул.
– Вот видите, - прохрипел кузнец. - Простите, домине, схожу посмотрю, как там Джулиана.
Монах остался в горнице один, ему было не по себе от наступившей тишины. На цыпочках он подошел к порогу. Неподалеку стоял желтый дрожащий песик, поджав хвост между задних лап, и неуверенно поглядывал на него. Брат Франциск повернулся к нему. Песик робко, словно на пробу, шевельнул хвостом и заскулил.
– Ах ты, бедолага, - пробормотал Франциск и хотел отвернуться, но пес крутил хвостом и не спускал с него глаз. - Ну, чего тебе? - смущенно пробормотал брат Франциск.
– Тебе грустно, да? Трудное это дело.
Песик переступал с лапы на лапу, дрожа от возбуждения.
– Ну, иди, - успокоил его Франциск. - Никто тут не хочет с тобой разговаривать, верно?
Пес, поскуливая, пополз
– Иди, иди прочь, - уговаривал он собаку. - Не надо было этого делать, брат. Разве можно трогать священное тело девочки?..
Пес скулил, лежа у ног святого.
– Перестань, прошу тебя, - пробурчал Франциск и склонился над собакой. Та застыла в напряженном ожидании.
В эту минуту кузнец и его жена в поисках исчезнувшего гостя вышли на порог. Они увидели, как перед домом на коленях стоит монах, почесывая за ухом всхлипывающего песика и тихо-тихо ему говорит:
– Вот видишь, братец, вот видишь, мой милый, ну что ты лижешь мне руки?
Кузнец откашлялся. Франциск обернулся к нему и робко пробормотал:
– Видите ли, кузнец, он так просил! Как вы его кличете?
– Бракко, - проворчал кузнец.
– Бракко, - сказал святой Франциск, и песик в одно мгновение облизал ему лицо. Брат Франциск поднялся. - Довольно, братец, благодарю тебя. Пожалуй, мне уже пора в путь, кузнец.
Он не сразу сообразил, как попрощаться. Стоя перед женой кузнеца и зажмурив глаза, вспоминал какое-нибудь благословение...
Когда он открыл глаза, перед ним стояла на коленях молодая женщина, положив руку на голову желтого пса.
– Хвала Богу, - вздохнул Франциск, показав желтые зубы. - Да вознаградит вас Господь.
А пес, попискивая от безудержной радости, стал носиться вокруг святого и стоящей на коленях женщины.
1932
Офир
На площади св. Марка вряд ли кто оглянулся, когда стражники вели старика к дожу. Старик был оборван и грязен, и можно было подумать, что это какой-нибудь портовый воришка.
– Этот человек, - доложил podesta vicegerente, [42] (42) остановившись перед троном дожа, - заявляет, что зовут его Джованни Фиальго и что он купец из Лиссабона; он утверждает, будто был владельцем судна, и его со всем экипажем и грузом захватили в плен алжирские пираты; далее он показывает, что ему удалось бежать с галеры и что он может оказать большую услугу Венецианской республике, а какую именно - он может сообщить лишь самому его милости дожу.
42
заместитель старосты (ит.)
Старый дож пристально разглядывал взлохмаченного старика своими птичьими глазками.
– Итак, - молвил он наконец, - ты говоришь, что работал на галере?
Схваченный вместо ответа обнажил грязные щиколотки; они опухли от оков.
– А на спине, - добавил он, - сплошные шрамы, ваша милость. Если желаете, я покажу вам...
– Нет, нет, - поспешно отказался дож. - Не надо. Что хотел ты поведать нам?
Оборванный старик поднял голову.
– Дайте мне судно, ваша милость, - ясным голосом проговорил он, - и я приведу его в Офир, [43] (43) страну золота.
43
Офир — в библейских текстах — далекая страна, богатая золотом и южными плодами; в эпоху раннего Возрождения делались попытки определить ее подлинное местонахождение.