Книга апокрифов

Чапек Карел

И созывать народ, и говорить...

Поймут меня, пройму их метким словом,

И высеку огонь, и призову

На битву с тиранией. Как прекрасно!

Как соблазнительно! Но я не смог бы

Тогда играть... Ах, жалость! Ведь какой

Актер тогда умрет во мне... Однако

Будь я актером – разве мне поднять

Такую бурю, чтоб качала троны?

Да, но о чем тогда бы стал писать

Я в пьесах? Жаль... Так что же, что же? К черту!

Сорвать ли маску с подлеца игрой,

Или игрой навеки пригвоздить

К позорному столбу? Иль с трона сбросить

Кровавого злодея, как собаку?

Что делать? Ну, а если, скажем, я

О мести лишь болтаю? Если стать

Хочу актером, только чтобы маску

Слепить с проклятого лица? Уж если и играть,

Так для того, чтоб выразить все то,

Что

в глубине души моей кипит,

Играть затем, что должен я играть,

Из самого себя ваять фигуры

И добрые, и злые. Но его бы

Сыграл всего охотней я. Вот роль!

Актером быть? Или писать? Но только

Не ради мести, ради счастья. В слово

Вдохнуть кусочек жизни. Да, писать...

Писать... Всего лишь? И не говорить?

Не зажигать? Не звать речами толпы?

Да, да. Героем быть, искать людей,

Свободным стать, как жаворонка пенье,

Чтобы и сам поверил я всему,

Что им скажу. Так решено! Быть чем-то,

Актером быть? Писать? Будить народ?

Быть иль не быть? Ах, да! Что делать мне?

Чем должен Гамлет стать? О, сколько, право,

Свершил бы я, когда бы стал хоть кем-то!

Но кем? Вот в чем вопрос!

1934

Ромео и Джульетта

Молодой английский дворянин Оливер Мендевилль, странствовавший по Италии с учебными целями, получил во Флоренции весть о том, что отец его, сэр Уильям, покинул этот мир. И вот сэр Оливер с тяжелым сердцем, проливая слезы, расстался с синьориной Маддаленой и, поклявшись вернуться как можно скорее, пустился со своим слугой в дорогу по направлению к Генуе.

На третий день пути, как раз когда они въезжали в какую-то деревеньку, их застиг сильный ливень. Сэр Оливер, не сходя с коня, укрылся под старым вязом.

– Паоло, - сказал он слуге, - взгляни, нет ли здесь какого-нибудь albergo [45] (45), где мы могли бы переждать дождь.

– Что касается слуги и коней, - раздался голос над головой сэра Оливера, - то albergo за углом; а вы, кавальере, окажете мне честь, укрывшись под скромной кровлей моего дома.

45

трактира (ит.)

Сэр Оливер снял широкополую шляпу и обернулся к окну, откуда ему весело улыбался толстый старый патер.

– Vossignoria reverendissima [46] (46), - учтиво ответил молодой англичанин, - слишком любезны к чужестранцу, который покидает вашу прекрасную страну, отягощенный благодарностью за добро, столь щедро расточаемое ему.

– Bene [47] (47), любезный сын, - заметил священник, - но если вы продолжите ваши речи, то вымокнете до нитки. Потрудитесь же слезть с вашей кобылы, да не мешкайте, ибо льет как из ведра.

46

Ваше преполобие (ит.)

47

Хорошо (ит.)

Сэр Оливер удивился, когда molto reverendo parocco [48] (49) вышел в сени: такого маленького патера он еще не видывал, и ему пришлось так низко поклониться, что к его лицу прилила кровь.

– Ах, оставьте это, - сказал священник. - Я всего лишь францисканец, кавальере. Зовут меня падре Ипполито. Эй, Мариэтта, принеси нам вина и колбасы! Сюда, синьор, - здесь страшно темно. Вы ведь «инглезе»? Подумайте, с тех пор как вы, англичане, откололись от святой римской церкви, вас тут, в Италии, - видимо-невидимо. Понятно, синьор. Вы, верно, скучаете. Погляди, Мариэтта, этот господин «инглезе»! Бедняжка, такой молодой, и уже англичанин! Отрежьте себе этой колбасы, кавальере, это настоящая веронская. Я говорю - к вину нет ничего лучше веронской колбасы, пусть болонцы

подавятся своей «mortadella» [49] (49). Всегда выбирайте веронскую колбасу и соленый миндаль, любезный сын. Вы не бывали в Вероне? Жаль. Божественный Веронезе оттуда родом. Я - тоже из Вероны. Знаменитый город, сударь. Его называют городом Скалигеров. Нравится вам это винцо?

48

достопочтенный пастырь(ит.)

49

мортаделла – ит., сорт колбасы.

– Crazie [50] (50), падре, - пробормотал сэр Оливер. - У нас в Англии Верону называют городом Джульетты.

– Да ну? - удивился падре Ипполито.
– А почему? Я что-то не припомню никакой княгини Джульетты. Правда, вот уже лет сорок с лишним я там не бывал - о какой Джульетте вы говорите?

– О Джульетте Капулетти, - пояснил сэр Оливер. - У нас, видите ли, есть такая пьеса... некоего Шекспира. Превосходная пьеса. Вы ее знаете, падре?

– Нет, но постойте, Джульетта Капулетти, Джульетта Капулетти, - забормотал падре Ипполито, - ее-то я должен был знать. Я захаживал к Капулетти с отцом Лоренцо...

50

Спасибо (ит.)

– Вы знали монаха Лоренцо? - вскричал сэр Оливер.

– Еще бы! Ведь я, синьор, служил при нем министрантом. Погодите, не та ли это Джульетта, что вышла замуж за графа Париса? Эту я знал. Весьма набожная и превосходная госпожа была графиня Джульетта. Урожденная Капулетти, из тех Капулетти, что вели крупную торговлю бархатом.

– Это не она, - сказал сэр Оливер. - Та, настоящая Джульетта, умерла девушкой и самым прежалостным образом, какой только можно себе представить.

– Ах так, - отозвался molto reverendo. - Значит, не та. Джульетта, которую я знал, вышла за графа Париса и родила ему восемь детей. Примерная и добродетельная супруга, молодой синьор, дай вам бог такую. Правда, говорили, будто до этого она сходила с ума по какому-то юному crapulone. [51] (51) Эх, синьор, о ком не болтают люди? Молодость, известно, не рассуждает, и все-то у них сгоряча... Радуйтесь, кавальере, что вы молоды. Кстати, скажите - англичане тоже бывают молодыми?

51

шалопаю (ит.)

– Бывают, - вздохнул сэр Оливер. - Ах, отче, и нас пожирает пламя юного Ромео.

– Ромео? - подхватил падре, отхлебнув вина. - И его я должен был знать. Послушайте, не тот ли это молодой sciocco [52] (52), этот франт, этот бездельник Монтекки, который ранил графа Париса? И говорили - будто бы из-за Джульетты. Ну да, так я есть. Джульетта должна была стать женой графа Париса - хорошая партия, синьор, этот Парис был весьма богатый и славный молодой господин, но Ромео, говорят, вбил себе в голову, что сам женится на Джульетте... Какая глупость, сударь, - ворчал падре. - Разве богачи Капулетти могли отдать свою дочь за кого-то из разорившихся Монтекки! Тем более что Монтекки держали руку Мантуи, в то время как Капулетти были на стороне миланского герцога. Нет, нет. Я думаю, что это assalto assassinatico [53] (53) против Париса было обыкновенным политическим покушением. Нынче во всем - политика и политика, сын мой. Ну, конечно, после этой выходки Ромео пришлось бежать в Мантую, и больше он не возвращался.

52

сумасброд (ит.)

53

покушение на убийство ( ит.)