Книга апокрифов
Шрифт:
– Это неверно, - воскликнул сэр Оливер.
– Простите, падре, все было не так. Джульетта любила Ромео, но родители принуждали ее выйти замуж за Париса...
– Они, однако же, знали, что делали, - одобрил старый патер. - Ромео был ribaldo [54] (54) и стоял за Мантую.
– Но накануне свадьбы с Парисом отец Лоренцо дал Джульетте порошок, от которого она заснула сном, похожим на смерть... - продолжал сэр Оливер.
– Это ложь! - возбужденно прервал его падре Ипполито. - Отец Лоренцо никогда не сделал бы такой вещи. Вот правда: Ромео напал на Париса на улице и ранил его. Наверное, пьяный был.
54
негодяем (ит.)
–
– Постойте, - перебил священник. - Во-первых, это случилось не над могилой, а на улице, недалеко от памятника Скалигеров. А во-вторых, Ромео вовсе не заколол его, а только рассек плечо. Шпагой не всегда убьешь человека, приятель! Попробуйте-ка сами, молодой синьор!
– Scusi, [55] (55) - возразил сэр Оливер, - но я все видел на премьере, на сцене. Граф Парис был действительно заколот в поединке и скончался на месте. Ромео, думая, что Джульетта в самом деле мертва, отравился у ее гроба. Вот как было дело, падре.
55
Извините (ит.)
– Ничего подобного, - буркнул падре Ипполито. - Вовсе он не отравился. Он бежал в Мантую, дружище.
– Позвольте, падре, - стоял на своем Оливер. - Я видел это собственными глазами - ведь я сидел в первом ряду! В эту минуту Джульетта очнулась и, увидев, что ее возлюбленный Ромео умер, тоже приняла яд и скончалась.
– И что вам в голову лезет, - рассердился падре Ипполито. - Удивляюсь, кто это пустил подобные сплетни. На самом деле Ромео бежал в Мантую, а бедняжка Джульетта от горя чуть не отравилась. Но между ними ничего не было, кавальере, просто детская привязанность; да что вы хотите, ей и пятнадцати-то не исполнилось. Я все знаю от самого Лоренцо, молодой синьор; ну, конечно, тогда я был еще таким вот ragazzo, [56] (56) - и добрый патер показал на аршин от земли.
– После этого Джульетту отвезли к тетке в Безенцано, на поправку. И туда к ней приехал граф Парис - рука его еще была на перевязи, а вы знаете, как оно получается в таких случаях: вспыхнула тут между ними самая горячая любовь. Через три месяца они обвенчались. Ессо, [57] (57) синьор, вот так оно в жизни бывает. Я сам был министрантом на ее свадьбе - в белом стихаре...
56
мальчонкой (ит.)
57
Вот (ит.)
Сэр Оливер сидел совершенно потерянный.
– Не сердитесь, отче, - сказал он наконец, - но в той английской пьесе все в тысячу раз прекрасней.
Падре Ипполито фыркнул.
– Прекраснее! Не понимаю, что тут прекрасного, когда двое молодых людей расстаются с жизнью. Жалость-то какая, молодой синьор! А я вам скажу - гораздо прекраснее, что Джульетта вышла замуж и родила восьмерых детей, да каких детишек, боже мой - словно картинки!
Сэр Оливер покачал головой.
– Это уже не то, дорогой падре; вы не знаете, что такое великая любовь.
Маленький патер задумчиво моргал глазками.
– Великая любовь? Я думаю, это - когда двое умеют всю свою жизнь... прожить вместе - преданно и верно... Джульетта была замечательной дамой, синьор. Она воспитала восьмерых детей и служила своему супругу до смерти... Так, говорите, в Англии Верону называют городом Джульетты? Очень мило со стороны англичан. Госпожа Джульетта была в самом деле прекрасная женщина, дай ей бог вечное блаженство.
Молодой
– А что сталось с Ромео?
– С этим? Не знаю толком. Слыхал я что-то о нем... Ага, вспомнил. В Мантуе он влюбился в дочь какого-то маркиза - как же его звали? Монфальконе, Монтефалько - что-то в этом роде. Ах, кавальере, вот это и было то, что вы называете великой любовью! Он даже похитил ее или что-то такое - короче, весьма романтическая история, только подробности я уже забыл: что вы хотите, ведь это было в Мантуе. Но, говорят, это была этакая passione senza esempio, этакая беспримерная страсть, синьор. По крайней мере так рассказывали. Ессо, синьор, - дождь-то уже и перестал.
Растерянный Оливер поднялся во весь свой рост.
– Вы были исключительно любезны, падре. Thank you so much. [58] (58) Разрешите мне оставить кое-что... для ваших бедных прихожан, - пробормотал он, краснея и засовывая под тарелку пригоршню цехинов.
– Что вы, что вы, - ужаснулся падре, отмахиваясь обеими руками. - Что вы вздумали, столько денег за кусочек веронской колбасы!
– Здесь и за ваш рассказ, - поспешно оказал молодой Оливер. - Он был... э-э-э... он был весьма, весьма... не знаю, как это говорится... Very much, indeed. [59] (59)
58
Большое вам спасибо (англ.)
59
В самом деле, весьма благодарен (англ.).
В окне засияло солнце.
1933
Исповедь дона Хуана
Смерть несчастной доньи Эльвиры была отмщена: дон Хуан Тенорио лежал с пронзенной грудью в «Посада-де-лас-Реинас» и умирал.
– Эмфизема легких, - бурчал местный доктор. - Другой бы еще выкрутился, но такой потрепанный caballero, как дон Хуан... Трудное дело, Лепорелло; сказать по правде, не нравится мне его сердце. Впрочем, это понятно: после таких похождений in venere [60] (60) - ярко выраженное истощение, господа. Я бы на твоем месте, Лепорелло, пригласил к нему на всякий случай священника; быть может, твой хозяин еще придет в сознание, хотя нынешнее состояние науки... ну, не знаю. Честь имею кланяться, caballeros.
60
любовных (лат.)
Случилось так, что падре Хасинто уселся в ногах дона Хуана и стал ждать, когда пациент очнется; а сам тем временем молился за эту неисправимо грешную душу. «Ах, если бы мне удалось спасти душу этого закоренелого грешника, - думал добрый патер. - Его, кажется, здорово отделали – быть может, это сокрушит его гордыню и приведет чувства в состояние покаянного смирения. Не всякому доведется заполучить столь знаменитого и бессовестного распутника; да, братец ты мой, такой редкий случай не выпадал, пожалуй, и епископу Бургосскому. То-то будут шептаться люди - смотрите, вон идет падре Хасинто, тот самый, который спас душу дона Хуана...»
Падре вздрогнул и перекрестился: с одной стороны, он опамятовался от дьявольского искушения гордыни, с другой стороны - увидел, что умирающий дон Хуан устремил на него горящий и словно насмешливый взгляд.
– Возлюбленный сын мой, - произнес достойный падре как только мог приветливее, - ты умираешь; очень скоро ты предстанешь перед престолом высшего судии, отягощенный всеми грехами, свершенными тобой за время своей гнусной жизни. Прошу тебя во имя любви господа нашего, сними их с себя, пока еще есть время; не подобает тебе отправляться на тот свет в нечистом рубище пороков, запачканном грязью земных деяний.