Книга Балтиморов
Шрифт:
— Утро на дворе. Уймись. Ты не обязан все это делать.
— А я хочу, я хочу это делать. Не хочу, чтобы твои родители считали, что я их использоваю.
— Использую, а не использоваю. Слушай, иди сядь, доешь хлопья и почитай газету. Читай-читай, а то вообще ничего знать не будешь.
Гиллель заставлял его интересоваться всем на свете. Рассказывал ему про книжки, которые читал, про документальные фильмы, которые смотрел по телевизору. На выходных они в любую погоду не вылезали с баскетбольной площадки. Вместе они были чумовой парой. Бесстрашно сражались против
Тетя Анита рассказывала мне, как она поняла, что Вуди действительно стал членом семьи. Однажды она взяла Гиллеля с собой в супермаркет за покупками и увидела, что он кладет в тележку пакет хлопьев с маршмеллоу.
— Я думала, ты не любишь маршмеллоу, — удивилась она.
А Гиллель с братской нежностью ответил:
— Я-то не люблю, это для Вуди. Его любимые.
Вскоре присутствие Вуди у Балтиморов стало делом вполне естественным. Теперь он, с согласия Арти Кроуфорда, по вторникам ходил с ними в пиццерию, а по субботам — в кино, ездил в городской аквариум, откуда Гиллель, дай ему волю, вообще бы не вылезал, и на экскурсии в Вашингтон; они даже побывали в Белом доме.
После ужина у Гольдманов Вуди всякий раз хотел ехать в интернат на автобусе. Он боялся, что Гольдманам надоест все время о нем заботиться и они его прогонят. Но тетя Анита не позволяла ему возвращаться в одиночку, это было опасно. Она отвозила его на машине и, высаживая у ворот угрюмого здания, спрашивала:
— Ты уверен, что все в порядке?
— Не беспокойтесь, миссис Гольдман.
— Да нет, мне немного тревожно.
— Не надо из-за меня волноваться, миссис Гольдман. Вы и так слишком добры ко мне.
Однажды в пятницу вечером, остановившись перед облупленным фасадом, она почувствовала, что у нее сжалось сердце.
— Вуди, по-моему, тебе лучше сегодня переночевать у нас.
— Не надо из-за меня беспокоиться, миссис Гольдман.
— Ты никого не побеспокоишь, Вуди. Дом большой, места всем хватит.
Так он первый раз ночевал у Гольдманов.
Однажды в воскресенье в Балтиморе шел проливной дождь; Вуди приехал очень рано, и дядя Сол утром обнаружил его под дверью, продрогшего и промокшего до нитки. Было решено, что у Вуди должен быть свой ключ. С того дня он стал приезжать еще раньше, накрывал на стол, готовил тосты, апельсиновый сок и кофе. Первым спускался дядя Сол. Они усаживались рядом и завтракали, читая одну газету. Потом появлялась тетя Анита, здоровалась с ним, трепала по голове; если Гиллель спал слишком долго, Вуди поднимался его будить.
Шел январь 1990 года. Однажды в понедельник Гиллель, направляясь к автобусной остановке, обнаружил в кустах заплаканного Вуди.
— Вуди, что случилось?
— В интернате не хотят, чтобы я к вам приходил.
— Почему?
Вуди понурил голову:
— Я довольно давно не хожу в школу.
— Что? Но почему?
— Мне здесь лучше. Я хотел быть с тобой, Гилл! Арти в бешенстве. Он звонил твоему отцу. Сказал, что у Бунса я больше не работаю.
— И все-таки
— Я сбежал! Я не хочу туда возвращаться! Я хочу быть с тобой!
— Нам никто не помешает видеться, Вуд. Я что-нибудь придумаю!
И Гиллель придумал: в тот же день он поселил Вуди в пристройке к бассейну Балтиморов. Там он может спокойно жить до лета, туда никто никогда не заглядывает. Гиллель дал ему одеяла, еду и рацию для разговоров.
Вечером к Балтиморам заехал Арти Кроуфорд и сообщил, что Вуди исчез.
— То есть как это исчез? — встревожилась тетя Анита.
— Не вернулся в интернат. Оказалось, что он уже несколько месяцев не ходит в школу.
Дядя Сол повернулся к Гиллелю:
— Ты сегодня видел Вуди?
— Нет, па.
— Точно?
— Да, па.
— Ты не знаешь, где он может быть? — строго спросил Арти.
— Нет. С радостью бы вам помог, но не могу.
— Гиллель, я знаю, что вы с Вуди большие друзья. Если тебе что-то известно, ты должен мне сказать, это очень важно.
— Да, вот что… Он как-то говорил, что отправится в Юту, к отцу. Собирался доехать автобусом до Солт-Лейк-Сити.
Той ночью они общались по рации. Гиллель, с головой накрывшись одеялом, говорил очень тихо, чтобы не услышали родители:
— Вуди? Все в порядке? Прием.
— Все в порядке, Гилл. Прием.
— Вечером к нам приходил Кроуфорд. Прием.
— Чего ему надо? Прием.
— Тебя искал. Прием.
— И что ты ему сказал? Прием.
— Что ты в Юте. Прием.
— Здорово придумал. Спасибо. Прием.
— Не за что, приятель.
Следующие три дня Вуди прятался в пристройке. Наутро четвертого он на рассвете вышел и спрятался на улице, чтобы дождаться Гиллеля и проводить его в школу.
— Ты с ума сошел, — сказал Гиллель. — Если тебя кто-нибудь увидит, тебе крышка.
— Мне там душно. Хотел ноги размять. И потом, боюсь, если Хряк не увидит меня в школе, он опять за тебя примется.
Вуди проводил Гиллеля до школьного двора и, как обычно, смешался с толпой учеников. Но в то утро директор Хеннингс приметил незнакомого мальчика и сразу понял, что тот не из его школы. Вспомнил особые приметы, перечисленные в объявлении о розыске, и вызвал полицию. Через минуту к школе подъехал патруль. Вуди сразу его заметил и хотел удрать, но наткнулся на Хеннингса.
— Простите, молодой человек, вы кто такой? — строго спросил Хеннингс, крепко взяв его за плечо.
— Беги, Вуди! — закричал Гиллель. — Спасайся!
Вуди вырвался из рук Хеннингса и кинулся бежать со всех ног, но подоспевшие полицейские задержали его. Гиллель бросился к ним, крича:
— Не трогайте! Не трогайте его! Вы не имеете права!
Он хотел растолкать полицейских, но Хеннингс не пустил его. Гиллель разрыдался.
— Оставьте его! — заорал он вслед полицейским, уводившим Вуди. — Он ничего не сделал! Он ничего не сделал!
Оторопевшие школьники во внутреннем дворе смотрели, как Вуди сажают в полицейскую машину, пока Хеннингс и учителя не приказали им разойтись по классам.