Книга царей
Шрифт:
Закончив, реставратор попросил полковника показать листок с надписью.
Вера Сергеевна долго рассматривала его, после чего, не откладывая в сторону, произнесла:
– Про иврит говорить не буду, дабы не тратить время зря. На самом деле это еврейская интерпретация названия «Книги Царей». Сама книга находится в Третьяковской галерее, поэтому вы можете ознакомиться с ней лично.
– Уже ознакомился, – улыбнулся Мостовой.
– В таком случае будет легче совершить экскурс во времена Ивана Грозного. Точнее сказать, в эпоху опричнины, которая и прославила, в кавычках, первого русского
Говоря о единороге, Вера Сергеевна явно думала о чем-то другом. Направленный в никуда взгляд, выступившие на щеках бледные пятна говорили о том, что с профессоршей происходили вещи, догадаться о которых не мог никто.
Глянув на Мостового, Дмитрий, пребывавший в состоянии некоторой растерянности, недоуменно пожал плечами, что на словах могло означать: «Не понимаю, что с ней. Говорила, говорила и вдруг…».
– Все это, конечно, интересно, – вынужден был прервать профессоршу Мостовой. – Про печать, про единорога. Можно часами слушать, но как увязать это с записью в книжке?
– Теоретически связь найти можно, – после нескольких секунд раздумий произнесла Вера Сергеевна. – Но вам нужна связь практическая. Сделать это будет крайне сложно, если не совсем проблематично. Мы, историки, не криминалисты и уж тем более не прагматики, выстраивать систему поступков в аспекте получения результатов не обучены. Не тот склад мышления, структура построения мыслей не та.
– И как же быть?
– Думать, полковник. Думать, думать и еще раз думать.
– Легко сказать – думать.
– Что, если надпись в записной книжке подразумевает «Книгу Царей», но не имеет в виду «Царь-книгу»?
Прозвучавший со стороны кресла голос заставил Мостового и Веру Сергеевну повернуть головы в сторону Дмитрия.
– Что значит «не имеет в виду»? – Испуганно и, как показалось Федору Николаевичу, с нотками страха в голосе произнесла профессорша.
– То и значит, что у Грозного была библиотека. Вполне возможно, Мытник, написав «Книга Царей», имел в виду не книги царя, а одну из них.
– Подождите! – Вынужден был вмешаться Мостовой. – Какая книга? Какая библиотека?
– У Ивана Грозного была библиотека, – произнес Дмитрий.
– Не просто библиотека, шедевр мировой культуры! – Уточнила Вера Сергеевна.
– Почему была? – Спросил Мостовой.
– Потому что исчезла.
Вера Сергеевна, выйдя из-за стола, направилась к выходу.
– Куда это она? – Проводив профессоршу взглядом, спросил Мостовой.
– Не знаю, – ответил Дмитрий, находившийся, как и полковник, в недоумении.
Через минуту дверь распахнулась. На пороге возникла фигура Веры Сергеевны, в ее руках был альбом с фотографиями.
Подойдя к столу, профессорша раскрыла альбом и вынула вырезку из журнала.
– Софья Палеолог –
– Бабка Грозного?
Впившись глазами в портрет женщины, больше похожей на восковую фигуру, чем на живое лицо, Федор Николаевич не верил своим глазам.
– Останки Софьи Палеолог хранятся в Архангельском соборе Московского кремля, – продолжила говорить Вера Сергеевна. – В возрасте девятнадцати лет Софья вышла замуж за князя Московского Ивана III, будущего деда Ивана Грозного. Получив в качестве приданого библиотеку, принадлежавшую последнему императору Византии Константину IV, Софья выписала из Италии знаменитого архитектора Фьораванти, повелев тому построить под Кремлем белокаменный тайник. По мнению историков, она же подсказала Ивану Васильевичу, как перестроить Кремль, сделав его белокаменным. Впоследствии библиотека была помещена в тайник.
– Библиотека! Библиотека! – Произнес Мостовой. – Что было в библиотеке такого, если о ней говорят как о сокровищнице культуры?
– Неизвестные поэмы Гомера. Труды Аристотеля, Платона. Древнейшие Евангелия – все, что способно перевернуть историю христианства. Многие книги инкрустированы драгоценными камнями, имеют кожаные, закованные в золотые переплеты, обложки с миниатюрами, от которых невозможно оторвать глаз. Сами книги бесценны, не говоря о том, что таят в себе их страницы.
– И сколько их было всего?
– Как утверждают историки, не одна сотня.
Ожидая чего угодно, но только не того, что расшифровка записи Мытника приведет к поискам библиотеки Ивана Грозного, Мостовой почувствовал, что начинает плохо соображать. «Книга Царей», печать, единорог, принцесса византийской империи – все смешались в водовороте мыслей.
Ослабив узел галстука, Мостовой с видом растерявшего уверенность гостя откинулся на спинку дивана.
– Вам нехорошо? – Всполошилась Вера Сергеевна, подав знак внуку, чтобы тот принес воды.
– Не надо, – остановил порыв профессорши полковник. – Мне и хорошо, и плохо. Хорошо от того, что за два часа я узнал больше, чем мог познать за всю прожитую жизнь. Плохо по причине отказа сознания воспринимать информацию в том виде, в котором надлежит воспринимать. В голове как в танке – пустота и гул.
– Пройдет, – улыбнулась Вера Сергеевна. – Историю Софьи Палеолог я впервые услышала, когда была студенткой. Мне ее рассказал мой научный руководитель. Знаете, какие у меня были ощущения? Такие же, как у вас. Ничего, пережила. Мало того, захватило так, что через полгода танк, глухой и не проницаемый, превратился в несущуюся навстречу неизвестности птицу.
– Птицу счастья?
– Именно! Птицу счастья! – Расхохоталась Вера Сергеевна. – По-другому и не скажешь. Вот только счастье оказалось двояким. С одной стороны, вроде бы знала о библиотеке все. С другой – не могла понять, куда делась сокровищница. На момент захоронения о ней знали десять человек.
– Вы что, пытались найти тайник?
– Пыталась. Только не так, как другие. Если на протяжении шести веков люди пробовали разгадать загадку путем исследования подвалов Кремля, я искала в подвалах архива.