Книга Лазаря
Шрифт:
Согнувшись, я пробрался под навес и попытался рассмотреть эти ямы. Одна из них была размером примерно полтора на два метра и глубиной в один. Вторая же гораздо меньше – полметра метра в ширину и один в длину, но гораздо более глубокая. Обе выстланы изнутри травой и листьями. У каждой ямы громоздилась гора песка с глиной.
Меня пробил озноб. Только страх перед ночными джунглями удерживал меня на этой зловещей поляне – иначе я бы просто ринулся бежать, пусть даже навстречу неминуемой смерти.
– Берите ее и опускайте сюда, – неандерталец спрыгнул в большую яму.
Я
То, что затем проделала эта обезьяна, просто отключило мое сознание, и я превратился в кинокамеру.
Он уселся на живот Виктории и, обхватив ее голову руками, резко дернул вправо. Раздался отвратительный хруст. Повторил это движение, но уже справа налево. Опираясь на края ямы, подтянул ноги и поставил их на живот женщины. Перебирая ступнями и словно выдавливая содержимое живота, неандерталец продвигался к ее раздвинутым бедрам до тех пор, пока не раздался громкий звук, как от лопнувшего воздушного шарика. Бокор соскочил на дно ямы между ног Виктории, просунул руки в лоно женщины и принялся тянуть оттуда…
Звук падения тела. Повернувшись, я увидел Хосе, лежащего в грязи без сознания. Мари сидела у дерева, держась за рукой за лиану и содрогаясь от приступов рвоты.
Я снова взглянул на шамана. Тот держал в руках сине-черного безмолвного ребенка. Перекусив зубами пуповину, ловко выбрался из могилы.
– Помогай, – хрипнул он и ткнул в меня младенцем.
Я машинально принял мертвое тельце в протянутые руки.
Бокор прыжком выскочил из-под навеса, на мгновение исчезнув за краем поляны, появился вновь, держа в руке черную холщовую сумку. Открыл и вытащил из нее деревянную шкатулку. Пока я тупо таращился на младенца, он сноровисто обмазывал тельце терпко пахнущей мазью. Затем, взяв из сумки две тростинки, вставил их в ноздри ребенка. Вдохнув, сильно дунул в торчащие концы.
– Заворачиваем его, быстро, быстро, – прокаркал он и, подняв с земли охапку зеленых широких листьев, принялся обертывать тело, которое я продолжал держать на руках.
Когда младенец полностью исчез под слоем листьев, бокор аккуратно обмотал сверток тонкой веревкой. Спрыгнув в меньшую яму, уложил его на слой настеленной листвы и обильно полил маслянистой жидкостью из фляги, которую достал из-под платья. Накрыл сверху еще одним слоем пальмовых листьев.
Выбрался из ямы, вытащил из кучи грунта лопату и принялся засыпать могилу.
– Уходите все. Дальше я сам, – не отрываясь от работы, прохрипел он.
– Куда уходить? – находясь в прострации, спросил я.
Бокор остановился и внимательно посмотрел на меня, на Мари, на Хосе. Приблизился, запустив руку в карман своего платья, и отвернул в сторону фонарь на моем лбу.
– Ты молодец, Алек, – каркнул он, и я дернулся, почувствовав, как что-то острое воткнулось мне в шею.
Я глубоко вдохнул влажный,
– Тропа здесь, – указал бокор направление. – Тебе нужно довести остальных.
Я шагнул к Мари, в оцепенении повисшей на лианах, и, подняв с земли тонкую ветку, аккуратно снял сколопендру с ее плеча. Вынул ремень из штанов, соорудил петлю, накинул ей на левое запястье и, встряхивая, принялся поднимать безвольное тело. Мари что-то неразборчиво шептала, но подчинялась движению моих рук.
Так, теперь Хосе. Вытащил его из грязи и, принимая во внимание то, что он мужчина, привел его в чувство, наградив увесистыми оплеухами. Когда он, шатаясь, поднялся, я обвязал его правую руку вторым концом ремня, туго затянув простым узлом. Сам же, вцепившись в ремень посередине, повел обоих в направлении, указанном бокором.
Волочась за мной, они падали по очереди. Я понимал, что оба находятся в шоке и поэтому, не сдерживаясь, поднимал их затрещинами и пинками, снова тащил, снова поднимал и снова тащил…
Через посадки ямса я проволок их, как трактор с плугом, не думая о том, сколько растений погибнет. Первой мыслью было оттащить их в лазарет, чтобы Ния сделала какой-нибудь укол, но, представив себе, что мне придется рассказать о случившемся, я почувствовал подступающее к горлу содержимое желудка и сделал еще одну попытку поднять Хосе и Мари на ноги. Каким-то чудом после множества пощечин и подзатыльников мне удалось привести Хосе в слабое подобие сознания. Мари упрямо не хотела приходить в себя. Я взвалил ее на плечи и понес к миссии. Хосе, уцепившись за мою футболку, ковылял следом.
В здании занес свою ношу сразу в кладовую и посадил на пол, прислонив спиной к стене. Хосе ввалился следом и со стоном уселся рядом.
Мари дышала, но глаза ее закатились Не придумав ничего лучшего, я достал бутылку рома, положил ее голову себе на колени и влил в рот спиртное, плотно зажав ноздри.
Наконец, после долгих томительных секунд, когда я начал думать, что мои усилия напрасны, фонтан рома изо рта Мари ударил мне в лицо и обжег глаза, ослепив на несколько секунд. Она вздрогнул и села, оказавшись ко мне спиной.
– Где мы? – спросила, вытирая рукой рот и лицо.
– В кладовке, пьем ром, – стараясь говорить спокойно, ответил я.
Хосе, уже пришедший в себя, не отрываясь, глотал из бутылки, запрокинув голову и быстро двигая кадыком. Я достал еще один пузатый сосуд из ящика, отвинтил крышку и протянул Мари. Та принялась заливать в себя ром как воду. Лишь когда бутылка опустела наполовину, она вернула ее мне.
У меня не осталось сил пройти в комнату и раздеться. Нащупав на одной из полок какой-то мягкий мешок, я засунул его под голову и решил спать прямо здесь, в кладовой. Мари, свернувшись калачиком у двери, уже тихо посапывала. Хосе, все еще опираясь спиной о стену, сопел, открыв рот. Из лежащей рядом с ним недопитой бутылки медленно вытекала тонкая струйка коричневой жидкости…