Книга пятая. Завистливое смирение
Шрифт:
Фиолетовые торговали Законом высшей пробы. Простым, жестоким, справедливым, донельзя уютным и приятным. Это был не закон для тех, кто платит, а куда лучший его вариант, обещающий безопасность, комфорт, спокойную старость. Жизнь, так сказать, с чистого листа, но на старые деньги. Никаких конфликтов, никаких войн, никакой вендетты. Старые враги, ушедшие на покой, могли спокойно прожить остаток дней без малейшей опаски за свою жизнь. Нечистые на руку, но очень влиятельные купцы могли, не опасаясь, покупать в Агабахабаре даже божественные артефакты и реликвии. Барды, менестрели и прочие певцы ртом… а вот с ними было по-другому. В Поллюзе куакарабилли почти не было.
— Мач, — привлекла моё внимание Саяка, упившаяся к тому времени до состояния «вишу на Матильде, дышу её шлиппенхоффами», — Узнай… ик!… узнай, почем тут можно купить… остров. Иде-аль-ное место. Ж-живешь. Хоррошо! Кто н-несогласный — в м-морду… ик!
Идея внезапно меня захватила, от чего я прилип к усмирителю разных там мимик со всей страстью незаконно обогатившегося бывшего пролетария, мечтающего о пляжах с сексом, мартини и прочими бунгало. Мысли о том, как было пронзительно скучно на том же корабле, где куча женщин, времени и вина, были сообразно забыты. Впрочем, разговорившийся фиолетовый, умеющий хоботом засасывать трехлитровую кружку за один вдох, сильно не порадовал: стандартная ставка была двумя миллиардами канис, но не за покупку, а за пожизненную аренду. А так, как я Герой и молод, то на меня работал коэффициент, не много ни мало, аж в десяточку. То есть, двадцать миллиардов, уважаемый Мхабат Нгулеле (как я обозвался на входе) — и никаких проблем. А, так у вас еще и молодые женщины? Ну значит общинное владение, ставочку утраиваем, плюс еще половину суммы страховкой, так как куакарабилли должны будут взять на себя ответственность по доставке всех живых, что вы там на острове наплодите, назад в цивилизацию.
В общем, не любят тут молодых и буйных. Настолько не любят, что нельзя остров «взять» под себя, а затем уплыть по своим делам. Арендовал? Будь добр, живи, пока не умрешь. А иначе сделка обнуляется, денежка не возвращается. Да и…
— У нас монстров нет, — поведал мне минотавр с хоботом, высасывая уже седьмую кружку, — Никаких. И не было никогда. В Агабахабаре только куакарабилли.
Ну офигеть теперь. Тут даже и не подзаработаешь.
Ну что же, как минимум, мы толкнем справедливо отнятое. А о пенсии нам задумываться рановато. Да и зачем жить в таком странном месте, когда где-то там, за горизонтом, меня ждет красивая, умная и тактичная Князь Тьмы со своим замком и империей?
Глава 4
Лежать было хорошо. Приятно. Всю жизнь мечтал, а может быть, если теория о переселении душ верна (к этому есть весьма веские предпосылки!), то мечтал и не одну жизнь, а все предыдущие. Конечно, хотелось бы не просто лежать на спине, а еще и руками-ногами делать эдакого снежного ангела без снега, но вот только лежать одному мне не позволили. Лежали все!
В тесноте, как говорится, но не в обиде.
— Это лучший день в моей жизни! — тихонько плакала мне в подмышку Тами, — Всегда мечтала! Вот так вот!
— Не ты одна, — ласково гладил я её по голове, — Не ты одна…
Саяка недоумевала лёжа, в чём с ней была целиком солидарна Матильда, а потому они лежали с краю. Мимика не лежала, а, лихорадочно бормоча, прыгала у нас над головами. Прыг-скок, пару раз туда, прыг-скок, пару раз сюда. Безумный взгляд, трясущиеся ручки, бешено хлещущий по бокам хвост. Было пофигу.
— Вставайте. Забирайте. Уходите. Не буду больше ждать. Надоели.
— Ну Гарабун-сан, — взмолился я, — Ну еще пять минуточек!
— В морду.
Черт. Обломщик фиолетовый.
— Девочки, подъём. Разбираем… лежаночку.
Три кубических метра канис,
Пришлось даже нехило подраться за Матильду, которую тоже чересчур сильно хотели купить. Наших командных усилий вполне хватило, чтобы раскидывать пару десятков верзил уровня на глазок 40-го, пока не подоспел местный хоботоносный отряд справедливости. Въедливые накачанные минотавры, уточнив, что жрица прибыла сюда добровольно, а не вписанной в судовую ведомость как товар, тут же начали оформлять незаконопослушному «покупателю» и его свите «в морду». Не все это пережили, но местным на эти мелочи было глубоко плевать. Почесав затылки, они сопроводили нас до местной ратуши, где слегка обнаженной жрице была выдана большая красивая бумага о том, что она является существом свободным и подзащитным законам Агабахабары. Ну а что, это тут распространенная практика, всё-таки служители искусств сюда разные приезжают, а танцовщицы стриптиза к ним вполне тоже относятся.
Вот так, после всех этих треволнений, мы и оказались лежащими на огромной куче складированного бабла. А теперь всасывали её всеми жабрами души в свои безразмерные на деньги инвентари. Я наконец-то отдал должок Тами!
— Ну что? — спросил я гномку после того, как деньги оказались равномерно распределены между нами пятерыми, — Ты теперь богата. Чем займешься?
— Маловато! — тут же подпрыгнула та, — Еще хочу!! Маловато!!
— Да ты же лопнешь, деточка! — аж всхрюкнула от неожиданности Саяка, теряя равновесие. Обезьяньи инстинкты заставили падающую мудрицу вцепиться в Матильду, а непрочные одежки той тут же радостно разлетелись во все стороны, оставляя блондинку лишь в роскошно расшитых драгоценными нитями трусах. Гарабун, куакарабили, управляющий этим расчетным центром, лишь горестно всхрапнул, бодая лбом косяк двери. Тот закономерно хрустнул, переламываясь к такой-то бабушке.
— Мало! — дикими глазами посмотрела бывшая рыжая на бывшую ведьму, — Нужно больше канис!
— Ну тогда едем дальше! — чмокнул я жадину в затылок. Позади обиженно засопела Мимика, которой тоже чего-то подобного явно хотелось.
Деньги мы разделили поровну, несмотря на попытки гномки обратить мое внимание на то, что кошкоженщина как бы наравне с неаккуратной Матильдой нас в историю втравили, сами особо ничего в процессе не сделав для улучшения ситуации. Более того, Мимика уже поимела огромный профит со всех предыдущих приключений, потому отстегивать ей килограммы денег — это несколько… расточительно.
— Слушай, — я тогда серьезно посмотрел на нашу микрожадину, — Ты вот скажи — действительно хочешь, чтобы мы разбирались, кто что сделал, кто чего не сделал? Делили, высчитывали, договаривались? Знаешь, что случится? Появятся недовольные. Даже не дележкой, а занудством в наших прекрасных отношениях. Вот представь себе, подходит ко мне Саяка и говорит: «Мач, давай поженимся!».
Мотоцури тут же изобразила из себя блюющую кошку.
— Вооот, — удовлетворенно поднял палец я, не слушая потрясенного кашля великой мудрицы, — Кому че — тот того и ага, понятно? Никто не уйдет обиженным. Каждой сестре по сережке, каждому брату по наташке.