Книга секретов

Уэст Жаклин

Но голос, донесшийся от входной двери, не принадлежал ни Резерфорду, ни Аннабель.

– Здравствуйте, – объявил голос под аккомпанемент перезвона множества ключей, свистков и ручек. – Я Флоренс Тидлбаум, преподаватель рисования в средней школе. Я обратила внимание, что Олив забыла свою работу в школе, и, после того как в учебной части мне подсказали ваш адрес, я подумала, а не занести ли мне ее к вам, чтобы Олив успела закончить ее к сроку и сдать в понедельник.

Олив, все еще укутанная в одеяла,

сползла с кушетки и по стенке прокралась к выходу, держась так, чтобы ее не заметили.

– Как это мило с вашей стороны, – как раз говорила миссис Данвуди. – Я Алиса Данвуди, мама Олив. Я знаю, Олив всегда нравились уроки рисования.

– И мне, – сообщила мисс Тидлбаум. Олив как раз выскользнула из коридора и приникла к столбикам перил, чтобы подглядывать. – А вы чем занимаетесь, Олив?

– Алиса, – подсказала миссис Данвуди.

– Флоренс, – поправила мисс Тидлбаум.

– Флоренс, – помолчав немного, повторила миссис Данвуди. – Я математик.

– В самом деле! – воскликнула мисс Тидлбаум. – Я никогда особо не разбиралась в математике. Никак не могла понять, зачем постоянно складывать одинаковые числа, чтоб все равно почти всегда получать одинаковые ответы.

– Ну… да, – медленно проговорила миссис Данвуди. – Что ж, это было очень мило с вашей стороны сделать такой крюк, чтобы занести Олив ее домашнюю работу.

Мисс Тидлбаум всплеснула руками. Олив расслышала громкий перезвон ее браслетов даже из-под рукавов куртки.

– Ничего подобного. Не стоит благодарности. Я и раньше бывала в этом доме. Честно говоря, я не только из-за работы к вам заглянула.

– Вот как? – спросила миссис Данвуди.

«ВОТ КАК?!» – эхом раздалось у Олив в голове.

– Ваше собрание картин Олдоса МакМартина, – с энтузиазмом призналась мисс Тидлбаум. – Оно уже практически городская легенда.

Сердце Олив, как ракета, взмыло в горло и там застряло.

– Вот как, – проговорила миссис Данвуди. – Я едва ли думаю о нем как о нашем. Не уверена, что человек вообще может в полном смысле обладать произведением искусства. Мне кажется, оно скорее принадлежит дому.

Олив сглотнула. Сердце в горле сползло чуточку ниже.

– Но право, что это я вас тут держу? – спохватилась миссис Данвуди. – Проходите, пожалуйста. Я ужасная хозяйка. Наших гостей за то время, что мы живем в этом доме, можно посчитать на пальцах одной руки.

Олив со все возрастающим ужасом слушала, как каблуки мисс Тидлбаум стучат по полу прихожей.

– Держу пари, вы не нуждаетесь при счете использовать пальцы, вы же математик!

Миссис Данвуди рассмеялась:

– Верно подмечено.

– Я всегда думала, что иметь больше пальцев на руках было бы сподручно, больше вещей можно посчитать, – заметила мисс Тидлбаум.

– Полагаю, это

было бы и в самом деле спод-ручно, – согласилась миссис Данвуди, и обе захихикали. Олив подумала, что ее вот-вот стошнит.

– Хотите, проведу вам маленькую экскурсию? – предложила миссис Данвуди.

«Нет! Нет! НЕТ!!!» – запричитал голос в голове у Олив.

– Да! – сказала мисс Тидлбаум.

– Начнем с библиотеки. – И миссис Данвуди повела гостью к тяжелым двойным дверям. – Там висит одно из моих любимейших полотен во всем доме…

Обе дамы скрылись в комнате, и голоса, шаги и бренчание ключей стали тише. Олив все так же сидела на корточках, сжавшись у перил: она знала, что сейчас они рассматривают картину с танцующими девушками на цветущем лугу. Когда миссис Данвуди и мисс Тидлбаум перешли в гостиную, чтобы полюбоваться на французскую уличную сценку, Олив по-пластунски проползла через коридор и прильнула к дверям.

– Прелестно, – говорила мисс Тидлбаум. – Разве не кажется, что эти голуби вот-вот взлетят?

С поминутно охающей, ахающей и восклицающей мисс Тидлбаум и крадущейся следом под прикрытием одеял Олив, маленькая процессия дрейфовала в столовую и в кухню. Когда миссис Данвуди и гостья двинулись к лестнице, Олив пришлось прыжком ретироваться в коридор и прятаться за углом, пока она не услышала, как мисс Тидлбаум высказывается насчет дивной игры светотени на серебристом озере и детализации голых ветвей в залитом лунным светом лесу.

– В гостевых спальнях дальше по коридору есть еще, – донесся до Олив голос миссис Данвуди. Дамы вошли в синюю комнату, и Олив так быстро, как только могла, проковыляла вверх по лестнице – по-прежнему не покидая своего лоскутного кокона.

Мгновение спустя миссис Данвуди и мисс Тидлбаум вновь появились на горизонте, и Олив успела вовремя заскочить в собственную спальню так, что они ее не заметили. Даже сосредоточившись на подслушивании разговора в коридоре, Олив не могла не заметить, что в ее комнате не осталось ни следа от ее злосчастных художественных потуг. Краски, банки, рукописные инструкции и даже ее кисточки исчезли. Горацио как индивид, не имеющий на лапах отстоящих больших пальцев, справился с работой блестяще.

– Посмотрите на цветовую гамму этого натюрморта, – как раз отмечала мисс Тидлбаум. – И что за странные фрукты! Кажется, я таких никогда не видела.

– Я тоже обращала на это внимание, – согласилась миссис Данвуди. – Наверное, это сорта викторианской эпохи, которые просто больше не выращивают.

– Или они все мутанты, – сказала мисс Тидлбаум таким тоном, словно это было более разумное объяснение.

– Хм-м, – отозвалась миссис Данвуди.

Учительница рисования, звеня на ходу, вошла в лиловую спальню, где их ждал пустой портрет Аннабель. Олив выскользнула из своей комнаты и свернула в синюю спальню, притаившись за дверью.