Книга секретов

Уэст Жаклин

Дверь не открылась. Дом Мортона, казалось, объявил ей бойкот.

Олив вынула черно-белую фотографию семьи Нивенс из кармана и, нагнувшись, осторожно просунула ее в узкую щель под дверью.

Олив долго стояла на крыльце в тишине, глядя на дверь. Затем та медленно и со скрипом отворилась, и высунулась маленькая белая фигурка Мортона.

– Я думал, ты хочешь меня удивить еще одними родителями, – сказал он.

Олив показала на пустое крыльцо.

– Не-а. Никаких родителей. Я закончила экспериментировать с красками Олдоса.

Мортон повис

на дверной ручке, медленно раскачиваясь туда-сюда. Его всклокоченные белые волосы тоже раскачивались, они были похожи на одуванчик, который никак не сдуть.

– Эти коты знают, что ты натворила?

– Что значит «эти коты»? – переспросила Олив. – Ты же знаешь, как их зовут.

Мортон пожал плечами и продолжил раскачиваться.

– Нет, – призналась Олив. – Ну… Горацио знает. Он был вне себя. И забрал краски и бумаги.

Мортон прищурился.

– Мистер Фитцрой говорит, – начал он, раскачиваясь еще быстрее, – он говорит… что, может статься, в глубине души они пекутся не о нашем благе. – Мортон проговорил это быстро и монотонно, как выученное наизусть.

– Мистер Фитцрой их совсем не знает, – возразила Олив и встала руки в боки. – Я же сказала твоим соседям, что котам они могут доверять.

Мортон прекратил качаться и уставился на босые ноги Олив.

– Ну… тебе они тоже на самом деле не доверяют.

Олив открыла рот, но не произнесла ни слова. Соседи знали, что она солгала им о том, что будет держать бумаги в безопасности. Соседи знали, что она использовала краски. Она их самих тоже использовала, злоупотребив их помощью и помощью Мортона, чтобы сделать что-то, что никому не помогло. Они ей не доверяли. Но она не была уверена, что вправе их за это винить.

Мортон посмотрел Олив за спину.

– Спорим, я лучше держу равновесие на перилах, чем ты, – вдруг сказал он, пробежав по крыльцу и забравшись на перила.

– Спорим, ты лучше, – сразу согласилась Олив.

Но Мортон все равно решил доказать это делом. Он несколько раз прошелся туда-сюда, растопырив костлявые ручонки, и только однажды свалился в кусты. Когда он закончил, Олив вежливо похлопала.

– Я рада, что ты еще тут, Мортон, – сказала она, когда Мортон спрыгнул с перил.

Мортон нахмурился.

– Я имею в виду, я не рада, что ты тут застрял, я просто… – Олив вздохнула и помолчала. – Помнишь Резерфорда, который живет через два дома? Вы встречались, когда Люсинда прятала у себя Аннабель, – Олив плюхнулась на ступени крыльца. – Он уезжает. Будет ходить в пафосную школу в Швеции, там у него родители проводят исследования, а я так и застряну в шестом классе совсем одна. – Олив щелчком сбила со ступеньки дубовый лист и пронаблюдала, как тот вспорхнул на прежнее место. – Спорим, что ему просто было любопытно узнать что-то про особняк. Спорим, он вообще никогда не хотел со мной взаправду дружить.

Мортон присел рядом и натянул рубашку до самых пальцев ног.

– Может, он просто скучает по своим родителям, – сказал он.

Олив пнула крышечку от желудя. Секундой спустя та уже вернулась на место, словно

никто ее и не касался.

– Ты обещал остаться тут еще на три месяца, не забывай, – тихо сказала она. – Мы заключили сделку.

– Три месяца без трех дней, – поправил Мортон.

Минуту они молчали. Олив наклонилась вперед, опершись подбородком на руки. То же самое сделал и Мортон. Оба смотрели на безмолвные дома на другой стороне улицы.

– Хочешь пойти потанцевать на балу? – наконец спросила Олив.

– Не очень, – сказал Мортон.

– А с Балтусом поиграть?

Мортон пожал плечами.

– Можем обследовать новую картину. На другом конце холла есть несколько, в которых…

– Все в порядке, – перебил Мортон. – Я, наверное, просто тут посижу.

Олив медленно поднялась на ноги.

– Ладно, – сказала она, глядя на его белую всклокоченную макушку. – Я очень скоро снова тебя навещу.

Макушка едва заметно кивнула.

Олив подождала еще минуту, а потом развернулась и перешла через лужайку на безлюдную улицу.

Она уже прошла пустое место, где стоял бы каменный особняк, если бы Олдос его нарисовал, и плелась по очередной тихой лужайке, когда кто-то произнес:

– Добрый вечер, мисс Олив.

Олив подскочила. Старичок с бородой – мистер Фитцрой, вспомнила она, – шагал к ней сквозь туман. Он одарил ее улыбкой, наполовину скрытой в жестких завитках бороды.

Олив попыталась улыбнуться в ответ.

– Здравствуйте, – пробормотала она.

– Я вас тут недавно видел, – сказал старик. – Вы вели этих двух… – он замялся, словно подбирая слово, – людей вверх по улице.

– Ах, – нервно отозвалась Олив. – Да, – она вдруг почувствовала, что вот-вот расплачется, и сглотнула. – Я просто… – начала она, – я просто пыталась сделать родителей Мортона, – Олив пожала плечами, глядя себе под ноги. – Но все пошло не так. И я от всего избавилась. От красок, от записей и от всего остального.

Старик пристально разглядывал ее какое-то время, а потом кивнул.

– Пойду-ка я проведаю мальчика. Может, поживу с ним какое-то время.

– Спасибо, – сказала Олив. Она взглянула в нарисованные голубые глаза. – У вас нет никаких догадок по поводу того, что же могло случиться с настоящими родителями Мортона?

Старик медленно, грустно вздохнул, отчего его усы дрогнули.

– Прошло много времени, – произнес он наконец. – Очень много. И когда ничего нового, чтобы запоминать, больше не происходит… – он сделал паузу и обвел рукой сонную улицу, укрытую пологом вечных сумерек, – память выключается, – мистер Фитцрой покачал головой. – Я не помню, когда они пропали: до того, как коты заманили меня сюда, или после. Не помню, когда видел их в последний раз. Но я помню, что они были хорошие люди. Действительно хорошие. – Его нарисованные голубые глаза сделались слегка мечтательными. – Мэри так умела посмотреть, что хочешь – не хочешь, а выложишь ей всю правду. Даже если вовсе не собирался, – старик усмехнулся. – Разговаривать с ней, если ты собирался что-то скрыть, было рискованно. Может, поэтому Старик так ее и ненавидел. Он не мог ей лгать.