Книга утраченных сказаний. Том I
Шрифт:
Манвэ, Мэлько, Улмо и Аулэ обозначены как «четыре великих»; в конечном счете великих валар, Аратар, стало числом девять, однако до того в иерархии валар произошло много подвижек. Основные черты Аулэ и его особая приязнь к нолдоли возникают здесь в том виде, в котором сохранятся впоследствии, хотя здесь ему приписывается восхищение «языками и письменами», в то время как в Сильмариллионе (с. 39) это хоть и не отрицается прямо, но довольно явно подразумевается, что языки и письмена — заслуга и искусство исключительно эльфов-нолдор; далее в Утраченных Сказаниях (с. 141 ) говорится, что Аулэ «с помощью гномов изобрел письмена
Появляются здесь и другие божества. У Манвэ и Варды есть дети, Фионвэ-Урион и Эринти. Эринти впоследствии стала Ильмарэ, «приближенной Варды» (Сильмариллион, с. 30), но больше нигде не упоминалась (см. с. 202 ). Фионвэ, много позже переименованный в Эонвэ, выдержал испытание временем и, когда идея «детей валар» была заброшена, стал Глашатаем Манвэ. Появляются духи, подчиненные Улмо: Салмар, Оссэ и Онэн (впоследствии — Уинэн); хотя все они сохранились в пантеоне, до появления концепции майар оставалось еще много лет, так что Оссэ долго числился среди валар. Валар часто называют богами (например, когда Эриол спрашивает, боги ли они, Линдо отвечает утвердительно, с. 45 ), и это словоупотребление долго сохранялось в ходе развития мифологии.
Здесь заявлены идеи о возрождении эльфов в своих детях и о разных судьбах эльфов и людей. В этой связи можно упомянуть одну забавную деталь. В начале вышеприведенного текста (с. 53 ) сказано: «в еще более великой [музыке] сольются перед престолом Илуватара хоры айнур и Сынов Человеческих после Великого Конца». В заключительном предложении того же текста мы читаем: «И все же Сынам Человеческим после свершения всех вещей определено присоединиться ко Второй Музыке Айнур, тогда как свои замыслы относительно судьбы эльдар после завершения мира Илуватар не открыл даже валар, и Мэлько не смог выведать их». В первой же версии Айнулиндалэ (датируемой 1930-ми годами) первое из этих предложений стало звучать так: «„.хоры айнур и Детей Илуватара после Великого Конца». В то же время второе осталось, по существу, неизменным. Это противоречие сохранилось вплоть до окончательной версии. Возможно, изменение первого предложения было результатом нечаянной подстановки шаблонного оборота, впоследствии так и не обнаруженной. Однако при публикации (с. 15 , 42 ) я оставил эти две фразы как есть.
III
ПРИШЕСТВИЕ ВАЛАР И СОЗДАНИЕ ВАЛИНОРА
Как я уже отметил, данное сказание следует за Музыкой Айнур без разрыва в повествовании; в тексте нет никакого названия. Сам текст содержится в трех разных тетрадях (Утраченные Сказания записаны в весьма запутанном порядке: части разных сказаний чередуются друг с другом); на обложке тетради с началом сказания, продолжающим Музыку Айнур, написано «содержит также Пришествие Валар и начало Создания Валинора». Текст написан чернилами поверх стертого карандаша.
Когда же Румиль закончил и воцарилась тишина, Эриол, помолчав,
— Воистину велик сей рассказ, весьма нов и странен он для моего слуха. Но мнится мне, что большая часть того, о чем поведал ты, случилась вне этого мира, и если ведаю я ныне, откуда проистекает жизнь его, движение и основной замысел его истории, хотелось бы мне услышать о самых давних событиях, свершившихся в его пределах: о трудах валар и о великих, что были в те древнейшие дни. Скажи мне, откуда взялись и Солнце, и Луна, и Звезды, и как обрели они места, где пребывают, и пути, коими следуют? А более того — откуда земные материки, Внешние Земли, великие моря и Волшебные Острова? И также хотелось бы мне услышать твои мудрые и удивительные рассказы об эльдар и их появлении и о приходе людей.
Тогда ответил Румиль:
— Вопросы твои едва ли не длиннее и многословнее самих моих сказаний, а любопытство твое осушит, пожалуй, колодец и глубже, чем мои знания, буде позволю я тебе испить из него и не запрещу снова прийти к нему, если таково твое желание. Воистину, не ведаешь ты, о чем просишь, не знаешь и того, как длинны и запутанны те истории, что ты хочешь услышать. Взгляни, солнце стоит уже высоко над крышами, и сии часы дня не для рассказов. Скорее уж настало время — и давно — прервать пост.
С такими словами Румиль спустился вниз по аллее, усаженной орешником, и, пройдя солнечную полянку, весьма быстро вошел в дом, хотя и смотрел по дороге себе под ноги.
Но Эриол остался сидеть и размышлять в беседке, думая том, что он услышал, и множество вопросов приходило ему в голову — тех, что он желал бы задать, и позабыл он о том, что не вкушал пищи. Но тут пришел Сердечко с товарищем, что нес покрывала и чистое белье, и молвили они Эриолу:
— Румиль Мудрый сказал, что ты, должно быть, лишился чувств в Беседке Дроздов от голода и усталости, ибо утомил тебя его болтливый язык. И мысля, что это вполне вероятно, мы пришли помочь тебе.
Тогда Эриол поблагодарил их и, прервав свой пост, провел остаток этого дивного дня погруженный в глубокие размышления, укрывшись в тихих аллеях сада; и не было там недостатка в отрадных местах для прогулок, ибо хотя ограждали сад мощные каменные стены, спрятанные за фруктовыми деревами или укрытые вьющимися растениями, чьи золотые и алые цветы светились под солнцем, множество укромных местечек и уголков, рощиц и лужаек, тенистых дорожек и покрытых цветами полян таил этот сад, и бесконечно можно было бродить по нему, всякий раз находя что — нибудь новое. И все же тем больше была радость Эриола, когда наступила ночь и опять осушались чаши за то, чтобы «вновь зажглось Волшебное Солнце», и когда, воздев свечи, все вновь отправились в комнату, где горел Огонь Сказаний.
Тогда вопросил Линдо:
— Быть ли, как обычно, рассказам этой ночью или станем мы слушать музыку и песни?
И многие отвечали — «Пусть будут песни и музыка». Тогда поднялись искусные в этом и пели старые песни, и, быть может, возвращали к жизни забытое искусство менестрелей Валинора — здесь, в комнате, залитой мерцающим светом очага. Иные читали и стихи о Коре и Эльдамаре — небольшие отрывки, что сохранились от прежнего богатства; но вскоре смолкли и песни, и музыка — настала тишина, и бывшие здесь задумались об ушедшей красоте, горячо желая, дабы вновь возгорелось Волшебное Солнце.
Наконец, обратился Эриол к Линдо, говоря:
— Некто Румиль, привратник, и, сдается мне, великий мудрец, этим утром, в саду, поведал мне о начале мира и пришествии валар. Как бы мне хотелось услышать о Валиноре!
Тогда сказал Румиль, что сидел на табурете в темном углу:
— Тогда с позволения Линдо и Вайрэ начну я сказание, иначе не прекратишь ты задавать вопросы. И пусть присутствующие здесь простят меня, если снова услышат они старые истории.
Вайрэ же отвечала, что сии слова о самых давних днях нескоро еще устареют для слуха эльдар.