Книга утраченных сказаний. Том I
Шрифт:
В первоначальной истории о пребывании в Сирнумэн нолдоли дано разрешение (хотя и по ходатайству Аулэ) вернуться в Кор, но горюющий Фэанор остается там с немногими; таким образом, это соответствует ситуации позднего повествования: нолдор в Тирионе, а Фэанор — в Формэносе, хотя отсутствует мотив изгнания Фэанора и его противозаконного возвращения в город эльфов. Важное различие заключается в том, что по Сильмариллиону (с. 61–62) ваньяр уже давно покинули Тирион и жили на Таниквэтиль и по всему Валинору: об этом в раннем рассказе нет ни слова; и, конечно, раннее повествование отличается от позднего главным образом тем, что, когда Фэанор подымает знамя мятежа, Древа все еще освещают Валинор.
Судя по повествованию, после утраты сокровищ, пока нолдоли принимаются за работу с умалившейся радостью, а Фэанор тщетно пытается заново сотворить
Посольство Фэанора и других гномов к Манвэ с требованием, чтобы боги перевезли их обратно в Великие Земли, было исключено из повествования, а вместе с ним — поучения Манвэ касательно прихода людей и его ясно выраженное нежелание, чтобы эльдар вернулись «в мир», пока люди еще дети. Ничего такого не возникает в Сильмариллионе в качестве мыслей Манвэ (также нет там и указаний на то, что знание Манвэ было настолько велико); в самом деле, если в раннем повествовании именно данное Манвэ описание людей и факт, что он учитывал интересы людей, приводят к тому, что Фэанор разражается речью против Манвэ, утвердившись в своем мнении относительно истинных мотивов привоза эльфов в Валинор, то в Сильмариллионе (с. 68) эти мысли предстают как ложь Мэлькора (я уже замечал выше, что в рассказе Мэлько ничего не говорит нолдоли о приходе людей).
Из слов Манвэ мы узнаем нечто ранее неизвестное о Музыке Айнур: в конце концов мир перейдет на долгие времена под власть людей. В ранней версии есть несколько размышлений «в сторону» о предрешенности всего: так, «ревность людей и эльфов» рассматривается как непременная часть разворачивающейся истории мира, и еще выше замечено (с. 142 ): «Но кто скажет, что все эти деяния, даже кажущееся бессмысленным злодейство Мэлько, не были участью, предрешенной древней судьбой?»
Но несмотря на все эти радикальные изменения, воззвание Фэанора сохранило свои характерные черты; речь к нолдоли Кора напоминает своим ритмом речь к нолдор Тириона, освещенного светом факелов (Сильмариллион, с. 82–83).
Как видно, в повествовании о Мэлько и Унголионт все существенные элементы присутствовали ab initio [44] : колебания относительно ее происхождения, ее жилище в необитаемых пределах на юге Внешних Земель, то, что она поглощает свет, производя паутину тьмы; ее союз с Мэлько, его плата — самоцветы, украденные у нолдоли (хотя это было впоследствии иначе истолковано), история о том, как Мэлько пронзил Древа, а Унголионт выпила из них свет; а также великая погоня, устроенная валар, которая терпит неудачу из-за темноты и тумана, позволивших Мэлько бежать из Валинора северным путем.
44
ab initio (лат.) с начала (прим. перев.).
Тем не менее, между первой и последующими версиями этого сюжета почти столько же различий. В Сильмариллионе (с. 73) Мэлькор отправляется в Аватар, зная, что Унголиант живет там, а в данном повествовании она находит его, пока он бродит в тех местах, изыскивая возможность бежать. Также здесь ее происхождение неизвестно, и хотя можно сказать, что эта деталь сохранилась в Сильмариллионе («Эльдар не знают, откуда она явилась», там же), там объяснение все-таки дано: «Иные говорят», что она была «прежде мира», соблазненная Мэлькором, который был ее владыкой, хотя она и отреклась от него. Идея «изначального духа Мору» (с. 151 ) проясняется в статье раннего словаря языка гномов, где имя Муру толкуется как «название Изначальной Тьмы, олицетворяемой Гвэрлум, или Гунглионт [45] ».
45
В рассказе (на с. 156) ими Гунглионт было заменено на Унголионт.
Старому варианту
Одно из важнейших отличий данного повествования — возвращение Унголионт в ее логово на юге, так что вся история о «Ссоре Воров» (Сильмариллион, с. 80–81), о балрогах, пришедших на помощь Мэлькору, и бегстве Унголиант в Нан Дунгортэб в Утраченных Сказаниях отсутствует; передача ей самоцветов нолдоли в ранней версии отнесена к моменту первой встречи Унголионт с Мэлько — а по Сильмариллиону камней у него тогда еще не было, потому что нападение на Формэнос еще не состоялось.
VII
БЕГСТВО НОЛДОЛИ
Рассказ Линдо не прерывается, он так же спешно написан карандашом (примерно на этом месте он переходит в другую такую же тетрадь явно без какого-либо разрыва композиции), но я счел разумным начать здесь новую главу, или новое «Сказание», вновь взяв название с обложки тетради.
Однако не оставили боги надежды, но многократно встречались они под погубленным древом Лаурэлин и оттуда расходились вновь по всей земле Валинора в неустанных поисках, яро желая отмстить за раны, нанесенные дивному королевству их; и по зову богов помогают им в той погоне и эльдар, не единственно лишь на равнине, но также и в горах, вверх по склонам и вниз, ибо нет выхода из Валинора на запад, где простираются холодные воды Внешних Морей.
Но не молчит Фэанор, стоя на площади подле дома Инвэ на вершине Кора, и кричит он, чтоб собрались все нолдоли вкруг него и внимали. И многие тысячи их сходятся услышать слова его, неся тонкие факелы, так что вскоре место сие залито мрачным огненным светом, какой прежде никогда не озарял этих белых стен. Когда же собрались они и видит Фэанор, что большинство здесь — нолдор[прим.1], призывает он их воспользоваться тьмой, смятением и слабостью богов, дабы сбросить ярмо — ибо так в безумии своем называл он дни блаженства Валинора — и уйти, унося с собою то, что могут и посчитают нужным:
— Если сердца ваши слишком слабы, чтобы вам следовать за мною, узрите же, как я, Фэанор, уйду один в просторный волшебный мир искать самоцветы, что принадлежат мне, и, быть может, множество великих и нежданных приключений падет на мою долю, что достойно чада Илуватара более, нежели слуги богов[прим.2].
Воспряли тогда желавшие немедля следовать за ним, и хоть мудрый Нолэмэ ведет речь против подобной поспешности, они не желают слушать его, и все возрастает неистовство их. Вновь просит Нолэмэ, чтоб хотя бы отправили посольство к Манвэ, дабы попрощаться, как подобает, и, быть может, снискать благосклонность его к походу и получить его советы, но Фэанор убеждает их отринуть даже столь невеликую мудрость, потребную для сего, говоря, что сделать так значило бы получить лишь отказ, и что Манвэ запретит им уходить и не отпустит их.