Книги в огне. История бесконечного уничтожения библиотек

Поластрон Люсьен

Синьория не упустила свой шанс и наложила лапу на книги, которыми толпа пренебрегла по невежеству или за недостатком времени. Добычу свою она имела наглость продать за 3 тысячи дукатов самому монастырю Святого Марка, и тот залез в долги, ибо казна его состояла из 2 тысяч золотых на всё про всё.

Савонарола черпал из этих фондов и дарил прелатам, которые его поддерживали, роскошные издания Овидия, Тибулла, Катулла и Марциала, освобождая тем самым монастырь от «скверны заразных книг». Не он ли постоянно твердил в своих проповедях, что самого Платона следует отправить «в топку дьявола»? Вскоре, когда популярность его стала падать, он перешел от слов к делу. По его приказу была сформирована милиция из отпрысков магистратов, которым поручалось изымать сначала из отцовских, а затем и из всех других домов «постыдные вещи»: произведения искусства, украшения, благовония и зеркала, «бесчестные книги вроде «Моргайте» и прочих…». Он именовал Анафемой эту культурную революцию, приведшую к bruciamento delle vanita, сожжению суетного. Во время карнавала 1497 г. на площади Синьории соорудили «помост в форме пирамиды; у основания сложили маски, накладные бороды, костюмы шутов и другие дьявольские новшества; сверху навалили книги латинских и итальянских поэтов, «Морганте» Пульчи, сочинения Боккаччо, Петрарки и им подобных». Затем картины с видами прославленных флорентийских красот. Какой-то изумленный венецианский

торговец предлагает за все это 20 тысяч экю. Вместо ответа с него быстро пишут портрет, который и бросают в общую кучу. «Полая внутренность пирамиды была заполнена горючими материалами; после мессы, причастия и шествия дети поджигают ее и приветствуют взметнувшееся ввысь пламя своими святыми радостными песнопениями, которым вторят трубы Синьории и колокола палаццо Веккьо». Через год все повторилось.

Но Савонарола так и не попал в рай. Он сам был отлучен от церкви, повешен и сожжен, его проповеди выброшены на свалку, и все это произошло под звуки тех же труб, под тот же колокольный звон, перед толпой тех же зевак 23 мая 1498 г.

Тридцать два ящика: эту небольшую часть библиотек Медичи, сохранившуюся в монастыре Святого Марка, в 1508 г. выкупил и перевез в более надежный Рим Джованни, сын Лоренцо, который пять лет спустя станет папой Львом X. Он назначил цену всего в 2652 дуката, и монастырь понес убытки (внимательный читатель сразу должен заметить, что семья в третий раз платит за книги Никколи, если те еще находились в собрании). Самый благодушный из всех пап признавался: «Коль скоро Господь даровал нам Святой престол, воспользуемся им на радость себе!» Он был также бесстыдным охотником за книгами — полагал, что все духовные лица обязаны добывать их для него, и рассылал своих агентов, порой самых настоящих жуликов, «от берегов океана до границ Азии». Именно благодаря ему Флоренция имеет сейчас пять первых книг Тита Ливия. Когда их выкрали из французского монастыря Корби, все пришли в страшное волнение ввиду значимости открытия: эти тексты считались окончательно утраченными. Добыча незаметно переходила из рук в руки, пока не добралась до папы, который заплатил собственнику неслыханную сумму в 500 дукатов. Затем, вместо того чтобы вернуть рукописи, он послал приору Корби заказанную им копию издания «в красивом переплете» вкупе с отпущением грехов и письмо с просьбой признать, что «это мелкое происшествие принесло тому больше выгоды, чем ущерба». Пока Его святейшество использовал все средства, доступные понтифику, с целью обогатить личную библиотеку, Ватиканская увеличилась всего лишь с 3650 до 4700 томов. Впрочем, следует отметить, что во время разграбления Рима в 1527 г. она «понесла чувствительный урон, и все усилия по ее пополнению частично пропали втуне». С именем этого папы-библиофила, однако, связана одна из самых враждебных чтению мер. 4 мая 1515 г. Латеранский собор постановил, что с целью искоренить «заблуждения слишком многочисленные в прошлом и еще более опасные в будущем» надлежит сжигать любое издание, способное поколебать веру. Столь туманная формулировка всех удовлетворила — ни один автор или название не были упомянуты. Зато в булле 1520 г. «Exurge, Domine» («Восстанови, Господи») это будет сделано, и в Индекс попадет Лютер. Венецианский Совет десяти откажется утвердить эту буллу и разрешит читать ее в церквах лишь после того, как за последним прихожанином закроют двери.

В 1523 г. папа Климент VII, который был племянником Лоренцо Великолепного, приказал вернуть коллекцию Медичи во Флоренцию и поручил Микеланджело построить для нее здание, но тот лишь сделал рисунок. «Лаурентина», открывшаяся для публики в 1571 г., содержала приобретения Козимо и его внука: невзирая на все перипетии, осталось 10 500 изданий, в том числе 700 предшествующих тысячному году, в частности один Вергилий IV или V в., старейшая копия Библии, оригинал «Пандектов» Юстиниана (533 г.), «Кодекс Амиатинус», самая древняя копия Вульгаты… И другие сходные названия, заставляющие грезить о неизвестных сокровищах, которые погибли в ноябре 1494 г.

Однако первая из больших гуманистических библиотек находилась не в Италии, а в Венгрии, и была она столь роскошной, что стала вдохновляющим примером для Медичи.

Когда Матиаша Корвина в пятнадцать лет избрали королем Венгрии, он уже имел значительное собрание прекрасных и полезных книг. Наставником его был канцлер Иоганн Витец, о котором крупнейший книготорговец эпохи Веспасиано да Вистицци сказал: «Мало есть книг на латинском языке, коими он бы не владел». Из одного письма 1471 г. мы узнаем, что у Матиаша был постоянный агент Бландий, «miniator noster», «наш миниатюрист», который занимался в Италии розыском и покупкой всякого рода чудес. В своем дворце в Буде, в восточном крыле, выходившем окнами на Дунай, монарх приказал сделать роспись на потолке на астральную тему — расположение звезд на момент своего вступления на престол Богемии в 1469 г. Под этими благословенными сводами множатся богатства: основой коллекции является собрание предшественника, Сигизмунда Люксембургского, который стал германским императором и лично посещал гуманистов, в том числе поистине вездесущего Поджо Браччолини. К этим книгам добавляются те, что были конфискованы у попавших в опалу канцлеров, а также библиотека второй супруги Матиаша, Беатрисы Арагонской, принцессы Неаполитанской. Коллекция отличается хорошим вкусом: король пожелал только, чтобы в ней можно было найти главные творения человеческого духа. Библиотекарь Марцио Галеотто отмечает, что треть изданий предшествует 1470 г., страницы украшены на «флорентийский манер» простыми белыми завитушками; остальное, напротив, в высшей степени роскошно — свидетельством тому двести шестнадцать сохранившихся книг. Монарх ценит талант, например, гениального и прославленного иллюстратора Аттаванте дельи Аттаванти, и, поскольку он регулярно переписывается с Марсилио Фичино, греческих изданий не меньше, чем латинских и древнееврейских. Число их не поражает воображения: как полагают сейчас, около трех тысяч, но «сколько томов, столько и сокровищ», кажется, будто находишься «не в библиотеке, но, если можно так выразиться, в лоне Юпитера». Венгрия хорошо управляется; после внезапной смерти короля в 1490 г. подготовленный заранее указ предписывает его сыну Яношу располагать лишь своими личными книгами — в былые времена тот уже начал расхищать библиотеку с целью наживы. Хотя корвиновская библиотека больше не является гуманистическим центром, каким была при жизни своего основателя, ее все же хотят сохранить в целости: она официально становится национальной библиотекой, первой в Европе. Возможно, таковой она осталась бы навсегда, но турецкие войска уничтожили ее. Дело в том, что отец Матиаша некогда совершал успешные набеги на Османскую империю; за это унижение следовало расплатиться.

Сулейман Великолепный — «Тень Бога на земле», как ему угодно было именовать себя, — расширил владения Константинополя до невиданных прежде пределов: он захватил Белград, Ирак и остров Родос, устрашил Вену, а Венгрию превратил в османскую страну. Едва вступив в Буду и Пешт в 1526 г., он приказал поджечь город, сделав исключение для дворца. «Поскольку ему хотелось там поселиться, он счел неразумным сжигать его», — реалистично замечает один из сопровождавших его официальных

летописцев. Остальное было предано солдатами огню и мечу, в частности библиотечное крыло — как все, что «принадлежало жалкому королю»; в общественном мнении и среди интеллектуалов XVI–XVII вв. султан приобрел очень скверную репутацию, от которой долго не мог избавиться. Ибо книги «были турками разорваны в клочки, по словам одних, использованы не по назначению, как говорят другие, после того как с переплетов сорвали серебряные застежки». Корвиновская библиотека? «Уничтожена азиатским варварством». Вместо экслибрисов король Матиаш повелел украсить корешки своим гербом. Считается, что примерно десятая часть уцелела при катастрофе и через некоторое время всплыла на рынках Константинополя. Эти книги легко было узнать. В настоящее время известно местоположение 216 «корвиновских» изданий, рассеянных по 48 библиотекам в 44 городах 14 стран.

Этой экзотической подлостью завершается сомнительная эпопея крестовых походов. Далее разборки идут уже между собой. На свет появляется Европа социальных, политических и религиозных потрясений. И вот, вместо того чтобы помериться силами с турками, немецко-испанское войско Карла V в мае 1527 г. сворачивает на Рим: в тогдашних дипломатических депешах описываются россыпи архивных документов, которые в конечном счете пойдут на подстилку лошадям; свинцовые печати на папских буллах из апостолической библиотеки расплавлены на пули, а протестантский герой Себастьан Шертлин фон Буртенбах с гордостью признается: «Мы опустошили Рим и сожгли большую часть города… уничтожили всю работу копиистов, все акты, письма и государственные документы».

Крестьянская война — Bauernkrieg — продолжалась всего два года, 1524 и 1525-й. Это восстание немецких мужиков и горожан было настоящей, хотя и преждевременной, революцией; как всегда, она привела к тому, что поверившие в нее бедняки были полностью истреблены, а богачи извлекли выгоду: принцы по этому случаю захватили церковное имущество и еще больше упрочили свою власть. (Во Франции крестьяне в Бове и Суассоне опередили немцев на сто с лишним лет: жаки вели себя, как «бешеные псы», и только «черная смерть» сумела их обуздать.) Несмотря на трагический исход, этот катарсис способствовал мощной чистке страны, параллельно с Реформацией: около тысячи укрепленных замков были сожжены и по меньшей мере столько же монастырей (семьдесят в одной только Тюрингии), многие сотни их библиотек уничтожены, если толпа осаждавших действовала без помех, или выкуплены за горстку монет, если имелось хоть какое-то военное прикрытие. Неграмотные крестьяне знали лишь то, что в этих непонятных книгах записаны их долги. Либо видели в них символ загадочного мира, который никогда не делится привилегиями и доходами. И вот в августинском монастыре Анхаузена они рвут в клочья 1200 томов стоимостью в 300 флоринов, в Сен-Базиене близ Фрайбурга «выбрасывают, раздирают и сжигают» библиотеку, в Эбрахе ущерб оценивается в 500 флоринов. В Кемптене аббат подает жалобу на тех, кто «повредил и вынес все акты, письма, книги и документы». В Майхингене восставшие собрали три груды книг: первую они поджигают, вторую бросают в реку, третья послужит, по их словам, для того чтобы подтирать задницу; то же самое происходит в Райнхардсбруне, где библиотека уничтожена полностью, и в Бамберге, и в Веттенхаузене…

Настроенный вначале к мятежникам скорее благосклонно, Лютер в конечном счете отрезал: «Если не пустить в ход аркебузы, они станут во сто раз хуже». Между тем их бесчинства в монастырских библиотеках должны были бы обрадовать человека, который, в свою очередь, писал, что нет ничего более «безумного, вредного и опасного», чем принадлежащие монахам книги, одним словом, это настоящее «ослиное дерьмо». Что касается его бывшего ученика Томаса Мюнцера, тот пошел еще дальше — превратился в такого радикала, что наставника своего именовал «фрейлейн Мартин» за вялость воззрений, руководил восставшими столь энергично и столь успешно, что кончилось все это для него пытками и отсечением головы. Фридрих Энгельс воспел его деяния в абсолютно пристрастном, но пылком повествовании об этой дикой истории, где Гёте также нашел объект вдохновения в гораздо более приторном «Гёце фон Берлихингене».

Идея носилась в европейском воздухе: библиотека — это власть, это развращение умов. Популисты всегда внушали, внушают и будут внушать «ограниченным» людям (такое определение сам Энгельс дает крестьянам), что вовсе не иметь книг лучше, чем иметь и особенно иметь много. Антиинтеллектуалы с радостью повторяют лейтмотив любой религии: для спасения мира избраны невежды. И узурпируют эпитет «свободомыслящий», как это в большей или меньшей степени делали беггарды, адамиты, табориты, пастушки и флагелланты. «Никто не должен иметь, брать в руки или читать ни одну книгу, кроме Ветхого или Нового Завета: для спасения души только они и нужны» — так изъясняется неграмотный Ян Метхойс, булочник из Гарлема, провозгласивший себя посланцем Бога, ставший пророком и главным вождем анабаптистов, окопавшихся в городе Мюнстере, где они приняли второе крещение, что в других местах каралось смертью. Через два года город захватят посредством измены, и все они будут убиты. Но в 1534 г., в самом начале мятежа, как в свое время в Монсегюре, безумная и дерзкая решимость ослепляет их, эйфория достигает высшей степени, и дикие поступки множатся: «Разгромив собор, они испытали особое наслаждение в том, чтобы топтать, рвать и сжигать книги и рукописи из старой библиотеки». На следующий день уничтожаются городские архивы и счета: вчерашнего дня не существует, рай уже близок. Наконец, в воскресенье 15 марта булочник-пророк, словно добродушный организатор загородных пикников, объявляет, что нужно немедленно отправиться на поиски всех находящихся в городе книг, независимо от содержания, даже и особенно из частных собраний, принести их к собору и обратить в пепел. Это будет целая огненная гора: вокруг нее танцуют, танцуют до одури. Рыночную стоимость этого мероприятия оценят потом в 20 тысяч золотых флоринов. Ландскнехты, осаждавшие город пятнадцать месяцев в надежде сделать состояние, ограбив «жемчужину Вестфалии», получат за всё про всё 18 флоринов — после того как истребят жителей, уже передравшихся между собой.

Пфальцская библиотека в Гейдельбергском университете благополучно пережила все бедствия этой эпохи. Ее судьбу можно считать показательной, хотя и не вполне обычной.

Увеличившись в XIV в. благодаря изданиям, которые завещали ей университетские профессора, она в 1396 г. имела 600 книг. Каталогизацию и рубрикацию произвели в 1466-м, насчитав 1600 названий в 841 томах, но дары из частных собраний в 1566-м довели это число до 6400 названий: 4800 печатных изданий, 500 рукописей на пергаменте и 600 на бумаге. Тогда же курфюрст-лютеранин Оттхайнрих постановляет, что его преемники должны будут ежегодно выделять 50 флоринов для закупки книг на ярмарке во Франкфурте, вследствие чего фонды модернизировались — современная литература в количественном отношении превзошла средневековые и схоластические тексты. В 1584 г. фонды удвоились благодаря баснословным изданиям, полученным в дар от одного из Фуггеров (поскольку первые из них были в XV в. предтечами капитализма, дети и внуки родились с миллионным состоянием в золотых флоринах и в XVI столетии стали просвещенными гуманистами; даритель — Ульрих — был протестантом). Пфальцская библиотека стала крупнейшим книгохранилищем Европы, соперничая с Ватиканской. И вот это было уже слишком.