Книги Великой Альты

Йолен Джейн

– Она правда так сказала? – впервые за долгое время ввязался в разговор Карум. – То есть Великая Альта. Она правде сказала это? Или это только написано так?

– Если она даже не произносила этих слов сама, это хорошо сказано. – Мать Альта лукаво улыбнулась чему-то своему. – И записано черным по белому в Книге Света, глава тридцать седьмая, стих семнадцатый. – Жрица приподняла левую руку и пошевелила всеми пальцами, кроме шестого. – Вот этой, совсем не божественной, рукой.

– Обычной эту руку, во всяком случае, не назовешь, – сказал Карум.

– Обычная,

необычная, – задумчиво произнесла Мать Альта, и в ее мраморных глазах появился блеск. – Разве вы все не чувствуете, что мы стоим сейчас на повороте, в месте, где обычное становится необычным. Я знаю, как это бывает. В этой комнате свет – великий свет.

– Но ведь ты же слепа, Мать, – возразила Пинта. – Как ты можешь видеть свет?

– Я не вижу – я чувствую.

– Как будто в лесу перед грозой? – спросила Дженна.

– Да, дитя, да. Ты верно сказала. Ты тоже чувствуешь это?

– Да. Хотя нет. Я не знаю.

– Ну, ничего. Вот оно и прошло, это чувство. Оно гаснет… пропадает… – Жрица склонила голову на грудь и уснула.

– Пойдемте, – сказала Армина, вставая, – ей нужно отдохнуть.

– Не больна ли она? – спросил Карум.

– Она стара, стара как мир, Длинный Лук, – и порой бывает не совсем в здравом разуме. Но сегодня она прямо-таки преобразилась. Гости ей всегда на пользу, а вы трое просто чудо сотворили. Давно уж я не видела ее такой оживленной. – Армина принялась составлять посуду на поднос. – Я знаю – она еще захочет поговорить с вами.

Они вынесли посуду, стараясь ступать как можно тише – но казалось, старушку ничто не может потревожить. Она сидела, закрыв глаза и приоткрыв рот, и спала крепким сном.

Когда они закрыли за собой дверь и составили подносы у стены, Дженна сказала:

– Не лучше ли перенести ее на кровать? Как бы она не упала со стула.

Армина отрицательно качнула своим гребешком.

– Не упадет. Она привязана.

– Привязана? Как это так? – опешила Пинта.

– Она сама так велела, – пояснила Армина. – Ведь если она упадет, то не сможет встать – ноги у нее не ходят.

Они прошли в комнату Армины по темной лестнице, никого не встретив на пути. Комната была уютная, просторная, с узким окошком, в которое лились лучи полуденного солнца. Почти все место занимала большая, порядком измятая кровать изголовьем к окну. С одной стороны от нее стоял дубовый платяной шкаф, с другой – стол с лампой. На полу лежала стопками разная одежда.

Армина извлекла из одной стопки пару мешковатых коричневых штанов, из другой – красную рубашку, понюхала ее и выкопала из третьей кучки просторную голубую рубашку и голубой шарф.

– Ну вот, это сгодится. Надевай.

– Где, здесь? – огляделся Карум. – У всех на виду?

– Надевай поверх своего. Я заберу одежду назад, когда ты уйдешь, – не бегать же тебе нагишом по коридорам. – Армина рассмеялась. – Хотя это мысль.

Карум натянул штаны, рубашку и беспомощно уставился на шарф. Армина ловко повязала им его голову. Голубое сделало его глаза еще ярче.

– Ну

вот, – сказала она, отступив на шаг и любуясь своей работой. – Никто в жизни не догадается, что ты принц. – Армина взглянула на Дженну и Пинту, наблюдавших за ними с кровати. – И что он мужчина – тоже, с его-то глазами и ресницами.

– Ну, хватит! – Карум сорвал шарф с головы. – Довольно и того, что мне пришлось надеть эти тряпки – незачем насмехаться надо мной.

– Смех, милый мальчик, в этом хейме почитается даром Богини. Женщины, как известно, умеют смеяться над собой, а вот мужчины…

– Первое, чему учат в школе, – сказал Карум, – это остерегаться всего, что начинается со слов «как известно».

– А последнее, чему вас учат, – это понимать шутку, – ввернула Пинта.

– Довольно. Уймитесь, вы все, – сказала Дженна. – «Злой язык и жену делает злой». Эта мудрость происходит из Нижних Долин.

– Из Верхних, – поправил Карум.

– Если вы полагаете, что у меня злой язык, погодите до темноты. Дармина орудует им вдвое проворнее меня. – Армина умолкла, словно сообразив что-то, и вдруг залилась смехом. – Ой, не могу. Он у нее вдвое проворнее! – с трудом выговорила она, подмигнув Дженне и Пинте, но девочки только смотрели на нее во все глаза, ничего не понимая. Карум сощурил глаза и вскинул голову.

– Я не против вольной шутки в устах женщины, но…

– Волосы Альты! – Армина запустила пальцы в собственные волосы. – Он еще и скромник к тому же. То-то мы повеселимся.

– Но эти шутки, как и божба, могли хотя бы быть поновее, – закончил Карум. – Дженна, Пинта, пойдемте отсюда.

– Куда это? – осведомилась Пинта.

Дженна встала и стащила с кровати ее.

– Карум прав. Пойдем к Матери Альте и скажем ей, что Карума нужно отправить в убежище. Гостеприимство вещь хорошая, но безопасность важнее.

– Он и здесь в безопасности, – заявила Армина.

– Он? А ваш хейм?

– В конце концов, это мы за него отвечаем, – выпятила подбородок Пинта. – Он к нам обратился за помощью. Пошли. Только возьмем какой-нибудь еды на дорогу, – ухмыльнулась она. – Пирог с ревенем был отменный.

– Не думала, что вы это заметили, – пожала плечами Армина. – Ладно, я провожу вас назад к Матери Альте. Сами вы нипочем не найдете дорогу.

– Ты говоришь с людьми, которые прошли через Море Колокольчиков в тумане, – заметила Пинта.

– Это детская игра по сравнению с устройством нашего хейма. Говорят, лет двадцать назад тут заблудилась одна юная странница из Калласфорда – и ее так и не нашли.

– Ты бываешь когда-нибудь серьезной или нет? – спросил Карум.

– А зачем? «Смейся больше – проживешь дольше», – так говорят здешние горцы. Но вот что, Длинный Лук, повяжи-ка снова шарф перед тем, как выйти. Это придаст тебе подобающий вид. И потом, – снова прыснула Армина, – он так идет к твоим глазам. – Она хохотала так беззлобно, что остальные невольно присоединились к ней – сперва Пинта, потом Дженна, а потом и Карум.