Книгоиздатель Николай Новиков
Шрифт:
Несмотря на энергичную поддержку правительства, в 1773 г. разошлось по подписке чуть больше 1/5 тиража «Вивлиофики» — 246 экз. (198 «пренумератов»). В результате этого Новикову пришлось начиная с июльского выпуска сократить тираж на 100 экз. Новый год принес с собой только новые огорчения. Число подписчиков резко уменьшилось (133 «пренумерата» на 166 экз.) [53] причем из подписных листов исчезли имена многих людей, чьим мнением Новиков особенно дорожил. Оставалось надеяться только на благоволение императрицы. Однако и она не спешила на помощь попавшему в беду издателю. Новиков уже не представлялся ей опасным. Постепенно правительственные дотации на «Вивлиофику» совсем прекратились, и Новикову пришлось униженно напоминать о своем отчаянном положении секретарю Екатерины II Г. В. Козицкому. «Отъезд Двора (в Москву на празднование Кучук-Кайнарджийского мира с Турцией — И. М.) произвел в делах моих такое замешательство, — писал он 26 марта 1775 г. — что я не знаю, как могу окончить „Вивлиофику“ на нынешний год, ибо не только что не прибавляются подписчики, но и других книг почти, совсем не покупают… Без сей (правительства — И. М.) помощи я нахожусь в крайнем принуждении бросить все мои дела неоконченными. Что делать, когда усердие мое во оказании услуг моему отечеству так худо приемлется!..» [54] .
53
27 сентября 1774 г. Екатерина II по ходатайству Г. В. Козицкого распорядилась выдать из средств Кабинета е. и. в. «издателю Российской вивлиофики Новикову на издание оной в будущем году» 600 р. (ЦГИА, ф. 468, оп. 1, д. 3889, л. 144 об.). Тем не менее подписная плата на «Вивлиофику» на 1775 г. возросла в 1/5 раза: 12 р. на «александрийской», 9 р. на «любской» и 7 р. 50 к. на простой бумаге (в розничной продаже 9 р.) «Великие трудности и неудобства» издания ежемесячного журнала побудили Новикова в два раза сократить его периодичность (Санктпетербургские ведомости, 1774, № 82, 14 октября, объявление).
54
Летописи русской литературы и Древности, с. 46.
55
Новиков назначил сравнительно невысокую, «одинакую» в Петербурге и Москве, подписную плату за этот сборник: 8 руб. на «александрийской», 7 руб. на «любской» и 6 руб. на простой бумаге (в розничной продаже 8 руб.) (Санктпетербургские ведомости, 1775, № 43, 29 мая.) Несмотря на это читатели холодно встретили новый журнал, и он прекратил свое существование на первом же номере. Попытка переиздания «Сокровища» в 1789 г. натолкнулась на противодействие духовной цензуры (Долгова С. Р. «Сокровище российских древностей» Н. И. Новикова. — Книга. Исследования и материалы, 1975, вып. 21, с. 141–147).
56
Семенников В. П. Материалы для истории русской литературы, с. 76. Именно в эти дни брат издателя — секунд-майор А. И. Новиков назначил к продаже еще одно их родовое поместье: село Уст и деревню Бортную в Сухиницком стане Мещевского уезда (259 крепостных «душ мужеска полу»), с «господским домом, садом плодовитым, четырьмя прудами с рыбою» и мельницей.
Десятилетний опыт работы с книгой убедительно доказал Новикову полную несостоятельность издательской политики, игнорирующей реальные запросы читателей-разночинцев. Выпуская в свет под видом третьего издания «Живописца» (1775) сборник наиболее острых и злободневных статей из своих сатирических журналов былых лет, Новиков справедливо объяснял их успех тем, что они «попали на вкус мещан», ибо в России только такие книги «третьими, четвертыми и пятыми изданиями печатаются, которые сим простосердечным людям, по незнанию чужестранных языков, нравятся». Гневные филиппики журналиста-трибуна против «гнили», разъедавшей устои Российского государства, нашли отклик в сердцах и умах читателей. И не по их вине прекратили свое существование «Трутень» и «Живописец», «Пустомеля» и «Кошелек»! Лишенный возможности открыто обсуждать и осуждать пороки современного ему сословного общества, издатель попытался продолжать борьбу иными, легальными средствами, широко используя историчесские аллюзии, иносказание, ретроспекцию. Однако на сей раз «простосердечные люди» не поняли и не оценили по достоинству его трудов. Новиковская «Вивлиофика» и «Размышления» Мабли не смогли занять место издавна популярных в разночинной среде «Синопсиса» и «Троянской истории» и тем самым были обречены, наряду с другими «весьма хорошими и полезными книгами», лежать мертвым капиталом «в хранилищах, почти вечною для них темницей назначенных» [57] .
57
Новиков Н. И. Избр. соч., с. 96.
Не раз благие начинания просветителей-одиночек разбивались о глухую стену непонимания, косности и равнодушия толпы. Одни из них, несмотря на неудачи, упорно не желали отказываться от раз и навсегда избранной тактики, другие — принимали безоговорочно вкусы мещан за «глас народный» и, потакая им, наживались на невежестве масс. Новиков не был ни слепым фанатиком, ни алчным дельцом. Эту особенность крупнейшего и оригинальнейшего деятеля русского просвещения XVIII в. удачно подметил Я. Л. Барсков, видевший в нем «смелого, энергичного и бескорыстного работника, искренне сливавшего свою личную выгоду с пользою общественной» [58] . Новикова не привлекала спокойная и доходная роль «карманного» литератора ее величества, столь же твердо и принципиально он отказался от надежных доходов, которые сулило ему издание пользовавшихся спросом у малообразованных читателей правил хорошего тона столетней давности, сомнительных романов и сонников.
58
ОР ГБ Л, ф. 384, ед. хр. 14, № 13 (2).
Если нельзя было говорить с массами простым и вразумительным языком политического памфлета, следовало вооружить их ключами к сокровищницам знаний, заполнить интеллектуальную пропасть между учителями человечества и «малыми сими» тысячами томов дешевых и доступных для разных категорий читателей книг. Задача формирования читательской психологии в духе гуманных идей эпохи Просвещения легла в основу всей дальнейшей деятельности Новикова.
«Путеводительницей и наставницей» читающей публики справедливо называл журнальную библиографию и неразрывно связанную с нею в те годы литературную критику младший современник просветителей XVIII в. В. Г. Анастасевич. Попытки первых русских журналистов помочь начинающему читателю в выборе лучших отечественных и переводных книг, научить его отделять «зерна от плевел» наглядно доказали необходимость и возможность активного воздействия на литературные вкусы и запросы общества. Следуя их примеру, Новиков и К. В. Миллер задумали организовать первый русский критико-библиографический журнал. «Сие периодическое издание, — сообщалось в объявлении о подписке на „Санктпетербургские ученые ведомости“, — содержать в себе будет: 1) уведомление о напечатанных в России книгах, с присовокуплением критических оным рассмотрений; 2) об успехах и состоянии ученых дел в России и 3) известия, касающиеся до описания жизни российских писателей» [59] .
59
Санктпетербургские ведомости, 1777, № 20, 10 марта, прибавление.
Появление в свет этого еженедельника вызвало в среде
60
Санктпетербургские ученые ведомости, 1873, с. 5–6. Думается, что нежелание наживать себе врагов побудило Новикова тщательно скрывать свое участие в издании «Ведомостей» даже от самых близких друзей (Н. И. Новиков и общественно-литературное движение его времени: XVIII век. Сб. И. — Л., 1976, с. 17).
«Санктпетербургские ученые ведомости» просуществовали сравнительно недолго. За несколько месяцев, с марта по июнь 1777 г., здесь были критически рассмотрены 34 книги, напечатанные Академией наук, Московским университетом и «вольными» типографиями (в том числе четыре новиковских издания). Явно демонстративный характер носила публикация в первых номерах журнала, на самом видном месте библиографического обзора полузапретного в России и широко разрекламированного за границей издания екатерининского «Наказа» Комиссии по составлению нового Уложения. Наперекор желанию императрицы, Новиков вновь напомнил обществу о несбывшихся «конституционных мечтаниях» обманутого поколения. Просвещенные читатели горячо поддержали выступления «Ведомостей» в защиту чистоты родного языка, внимательно прислушивались к их отзывам о книгах по истории, государственному праву и педагогике, приветствовали появление в свет дополнений к «Опыту исторического словаря» и «Древней российской вивлиофике». К сожалению, разночинная публика не разделяла энтузиазма «ученых господ». Сочтя журнал слишком пресным и однообразным, она по-прежнему довольствовалась той информацией о новых книгах, которая регулярно появлялась на страницах официозных «Санктпетербургских ведомостей». Книготорговцы, поддержавшие Новикова и Миллера на первых порах, быстро разглядели полную бесперспективность преждевременно явившегося в свет журнала. Лишенные финансовой поддержки, издатели «Санктпетербургских ученых ведомостей» вынуждены были расстаться с читателями, так и не осуществив своих далеко идущих планов.
Безрезультатно окончились все попытки отважного поручика захватить штурмом бастионы косности и невежества. Приходилось менять тактику, памятуя о том, что нередко длительная, упорная осада оказывается гораздо эффективнее стремительной атаки. Человек не рождается на свет читателем, эта потребность возникает у него с годами. Поэтому вполне естественно то огромное влияние, которое оказывают первые наставники на круг и характер его книжных интересов. Последовательный и деятельный просветитель, Новиков всегда отводил в своих планах особое место вопросам чтения женщины-матери, воспитательницы новых поколений. Умная, начитанная женщина с хорошим литературным вкусом могла несомненно лучше исполнить материнский долг, чем корреспондентка «Трутня» — «Ужесть как мила», — у которой от серьезных книг делалась «теснота в голове». Мысль о создании первого в России литературного журнала для женского чтения возникла у Новикова еще на заре его издательской деятельности. Однако только спустя 10 лет на полках книжных лавок появились изящные томики «Модного ежемесячного издания, или Библиотеки для дамского туалета» (ч. 1–4, Спб.-М., 1779). Вниманию читательниц предлагались чувствительные элегии и сентиментальные повести, исторические анекдоты и назидательные притчи, а в дополнение — 12 картинок новейших парижских мод. Казалось, Новиков все продумал, все предусмотрел. И все-таки итоги подписки на «Библиотеку» не оправдали надежд издателя, твердо уверенного в том, что одно название этого журнала избавит его от убытков. Далеко не каждая любительница книг могла выкроить из своего бюджета 5 руб. на покупку столь дорогой «безделушки». Не случайно в списке 57 «пренумератов» «Модного ежемесячного издания» встречается так много сановных имен и громких титулов.
И все-таки не «Санктпетербургские ученые ведомости» и не модный журнал помогли Новикову привлечь внимание русской читающей публики к серьезным общественным и нравственным проблемам. В самые критические для издателя дни на помощь к нему пришли руководители петербургских масонов, давно уже с симпатией следившие за его энергичной просветительной деятельностью. Укоренившись на русской почве в середине XVIII в. ложи масонов — вольных каменщиков разных систем постепенно приобрели немалый вес во всех сферах общественной жизни страны. Атмосфера бюрократического государства, принижавшего и калечившего человеческую личность, создавала особенно благоприятные условия для расцвета масонства. Поиски моральной опоры, стремление к «самоочищению» от сословной скверны лакейства и палачества были присущи значительной части дворянской интеллигенции тех лет. Этот процесс в какой-то степени усугублялся кризисом русского вольтерьянства, истолкованного некоторыми последователями фернейского патриарха в чисто нигилистическом духе. Естественно, что уже сама по себе полулегальная форма существования масонского братства, легенды о его таинственных связях с потусторонним миром, фантастическом богатстве и влиянии привлекали в ложи разного сорта политических авантюристов, мистиков и шарлатанов. Однако не они определяли лицо масонства. Лучшие умы человечества — Гёте и Франклин, Лессинг и Гердер, Флориан и Дантон — видели в масонстве, «поднимающемся над всеми сословными различиями, над всяким сектанским духом», могучее орудие моральной революции умов, прототип будущих, более гуманных и справедливых отношений между людьми.
Страстная приверженность издателя «Трутня» и «Живописца» идеалам добра и справедливости, ненависть к насилию и пороку вполне согласовались с краеугольными принципами масонского учения. Масонами были чуть ли не все его наставники и друзья: А. П. Сумароков и М. М. Херасков, В. И Майков и М. И. Попов, А. М. Кутузов и А. Н. Радищев, И. А. Дмитревский и К. В. Миллер. Поэтому вступление Новикова в июне 1775 г. в ложу «Астрея» помогло ему обрести ту «точку опоры», которой так нехваталс просветителю-одиночке. Обретя солидную моральную и материальную поддержку собратьев по ордену, Новиков смог приступить к осуществлению давно задуманных планов интеллектуального и нравственного просвещения соотечественников.
Первым шагом на пути к реализации этих замыслов было издание литературно-философского журнала «Утренний свет» (1777–1780), сплотившего вокруг себя наиболее талантливых писателей и переводчиков из среды вольных каменщиков. В журнале стали публиковаться подобранные с большим вкусом разнообразные и занимательные сочинения в стихах и прозе мыслителей всех стран и эпох (от Платона и Вергилия до Виланда и Юнга), наглядно иллюстрировавшие важнейшие положения масонской этики и морали. Именно эта идейная целеустремленность, мессианский дидактизм, поиски позитивной программы действий, способных сделать более счастливыми каждого человека в отдельности и общество в целом, выгодно отличали «Утренний свет» от большинства современных ему периодических изданий. И все-таки нельзя объяснить фантастический успех журнала петербургских масонов только его публицистическими и эстетическими достоинствами, хотя они и несомненны. Не меньшую роль сыграли здесь оригинальные методы издания и распространения «Утреннего света», представлявшего собой лишь одно из звеньев в широком комплексе просветительных и филантропических предприятий Новикова.