Книжная девочка
Шрифт:
Она убеждала себя, что совсем не думает о Волчеткине, но влюбленность все еще терзала ее душу… Или это была уже не влюбленность, а смутное сожаление об ушедшем навсегда детстве с его верой в сказку?
Иногда, просыпаясь ночью в чужой спальне, рядом с чужим мужчиной, она остро чувствовала нереальность происходящего. «Неужели это я?» – думала Женя и до тошноты вглядывалась в зеркало, не включая света.
Обстановка гостиничного номера усугубляла ощущение эфемерности, у Жени кружилась голова и пересыхало во рту от страха, что она сейчас умрет, так и не поняв, что такое – жить.
Она шла в гостиную, пила воду и снова ложилась рядом с мужем, прижимаясь к нему.
А она думала, что он рассердится, если она его разбудит, и лежала очень тихо, мучаясь мыслями такими страшными, что они, слава богу, распугивали друг друга в ее бедной голове.
Только сейчас, когда Женя уехала, Мила поняла, как сильно помогала ей эта тихая девушка. Теперь Мила осталась наедине с грязной посудой, оставленной на кухне после ночных перекусов, разбросанными вещами и прочими прелестями жизни с неорганизованными подростками, считающими, что взрослые члены семьи существуют для того, чтобы им прислуживать. Милин муж, похоже, думал так же.
А тут еще этот эпизод с мусорным ведром. После приготовления ухи следовало выкинуть рыбные очистки. Как раз домой вернулся Вова, и Мила выскочила с ведром в коридор, пока он не успел раздеться, попросила вынести.
Паршивец снял куртку, как ни в чем не бывало! «Простите, Мила, я устал, не могу», – спокойно сказал он и отправился к себе.
Это незначительное событие послужило тумблером, переключившим Милины эмоции в другое русло. Раньше она воспринимала Внуков как необходимое дополнение к семейной жизни. В советское время на предприятиях были популярны «заказы»: вместе с дефицитной гречневой крупой ты получал, допустим, замшелое печенье.
Внуки были просто неблагоприятным обстоятельством, с которым приходилось мириться, если она хотела сохранить брак.
Теперь они стали раздражать ее сами по себе. Например, Валера ел только одну часть курицы, грудку. Казалось бы, ну и на здоровье, но Мила просто выходила из себя, наблюдая, как ему кладут на тарелку грудку с таким видом, словно приносят жертву языческому идолу. А Вова не ел грибы. У него не было аллергии или непереносимости – просто не любил. В своем детстве Мила в подобных случаях слышала: «Ешь что дают, а не хочешь, ходи голодной!» В этой же семье привередливость считалась признаком аристократизма и почиталась как талант. Если Мила планировала грибной обед, Вове следовало готовить отдельное блюдо, что сводило экономический эффект к нулю. Еще он ел суп из специальной чашки, которую Валера однажды разбил. И Михаил, который даже не шелохнулся, когда Внуки раскокали Милин любимый сервиз, тут же рванул в магазин за новой чашкой, словно без нее Вове угрожала голодная смерть.
Со своим сыном Мила всегда жила дружно, заботилась о нем, но ведь и он ей помогал. А эти?..
Возможно, дети наглеют от попустительства, а не по велению души… Но как проверишь, если ей запрещают вмешиваться в воспитание?
Как человек с научным складом ума, Мила часто задавалась вопросом: Внуки ее бесят потому, что ей жаль тратить на них свои деньги, или жаль денег потому, что они ее бесят? Другими словами: что первично, материя или сознание?
Ответ, конечно, не находился, но раздражение росло с увеличением расходов. Очень глупо, когда взрослую состоятельную женщину выводят из себя какие-то подростки, и Мила старалась подняться над ситуацией, но тщетно. Кажется, она стала прекрасной моделью для понятия «толерантность»!
Терпимость и толерантность – разные вещи, казалось ей. Терпимость – это благородное движение души к прощению, когда ты
Она все прощает Внукам, чтобы сохранить брак. Нет, не прощает. Проявляет толерантность. У нее, можно сказать, дом толерантности.
Они с мужем давно уговорились прогуляться в свободный вечер, но, когда он выдался, вдруг выяснилось, что Миша не пойдет. Он должен забрать Вовин ноутбук из ремонта.
– Солнышко, погуляем в другой раз. Ребенку нужно заниматься.
– Пусть сам съездит и заберет.
Вова, находившийся тут же, изумленно вскинул брови, точь-в-точь как Наталья Павловна. Подобный вариант ему и в голову не приходил.
– Он не найдет! – трагически произнес Михаил. – Я сам еле нашел!
– Но нашел же! – Мила не дала сбить себя с курса. – Вова не слепой и не глухой. Что ему помешает найти, если ты все ему подробно растолкуешь?
– Я не найду, – сказал Вова. – Точно не найду.
«Значит, будешь сидеть без ноутбука. У нищих слуг нет», – хотелось сказать Миле, но она прикусила язык, понимая, что и так перешла все границы и муж на нее сердится.
– Зачем ты так, солнышко? – спросил он грустно, когда Вова с видом победителя вышел из кухни. – Не надо с детьми так строго! Они только оттаяли после смерти родителей…
В последнюю секунду ей удалось превратить глумливый смешок в скорбный вздох. Да когда же прекратится эта спекуляция? Женя переживала гибель родителей намного острее, хотя бы потому, что была старше Внуков. Но с ней как раз никто не носился.
– Хорошо, хочешь быть лакеем – будь им! – вздохнула Мила. – А я собиралась гулять, и пойду гулять! Жене позвоню, может, она составит компанию.
– Прекрасная мысль, – одобрил муж, – передавай привет. А я съезжу за компьютером, все же на машине быстрее.
У Милы было свое мнение на этот счет. На метро и пешком гораздо быстрее и интереснее, чем щемиться по пробкам. Она не любила пользоваться машиной в городе, считая, что та нужна только для поездок на дачу или за покупками. Если бы она была мэром, сделала бы въезд в центр платным. И не потому, что тут живет и не хочет дышать выхлопными газами, к ним она давно принюхалась. Просто ходить полезно, а сейчас мало кто заботится о моционе.
Проводив мужа, она опять тяжело вздохнула. Все же его поездка была педагогической дикостью.
Мила допускала, что Михаил так нежно заботится о детях неспроста. Они – оправдание его несостоявшейся карьеры. Я, мол, следовал велению долга и вытирал сопли племянникам, поэтому ничего и не достиг.
А у Милы, между прочим, есть все основания тянуть песню о тяжкой доле матери-одиночки. Только она еще с начальной школы зазубрила: хочешь – найдешь способ, а не хочешь – повод.
И как бы ее муж ни прикрывался племянниками, всем ясно, что фиаско он потерпел не из-за них. У него чрезвычайно ригидный ум, над любой проблемой он надолго зависает, вернее сказать, увязает в ней. Организационные способности равны нулю, а как исполнитель он перфекционист. В любом деле занимается тем, что называется словом «рассусоливать». А начальство больше ценит расторопность, чем тщательность, постоянные уточняющие вопросы невероятно раздражают. Михаил мог бы стать неплохим доктором, но в армии не попадал на клинические должности, а потом учиться стало поздно. Он был бы идеальным участковым врачом: старательный, внимательный, добрый. Пациенты бы молились на него. А дальше молитв дело бы не пошло, фыркнула циничная Мила.