Книжная девочка
Шрифт:
Она подошла к стойке, заказать еще апельсинового сока со льдом.
– А лед кончился, – с радостной улыбкой заявил бармен.
Мила постаралась сурово сдвинуть брови, но невольно улыбнулась вслед за нахалом.
– Тогда кофе.
Она вернулась за столик, где сидела Женя.
– Знаете, Мила, – сказала та в продолжение беседы, – я читала книги о людях, которым внезапно привалила удача. Почти все они забывали старых друзей, а я вдруг обнаружила, что мне и забывать-то некого… Ведь у меня, кроме нашей
Мила улыбнулась, поболтала соломинкой в стакане с остатками сока. Веселый бармен помахал ей и крикнул, что поставил воду замораживаться.
– Мне кажется, тезис «друг познается в беде» справедлив скорее для мужской дружбы, чем для женской. У женщин с точностью до наоборот, самое для нас страшное – это чужое женское счастье. У меня тоже нет близких подруг, – задумчиво произнесла Мила. – Было несколько девчонок, но все они удачно выходили замуж, вообще хорошо устраивались. И я прекращала отношения. Я, а не они. Они как раз хотели со мной дружить, но я не хотела мук зависти. Выдумывала какие-то обиды, лишь бы не видеть рядом чужой счастливой жизни… Так что не жалей! Настоящие подруги сейчас бы от тебя отшатнулись, а остались бы только те, кто хотел бы воспользоваться твоим новым положением.
Женя несогласно помотала головой. Мила подумала, какие же у нее идеальные представления о мире!
– А теперь? – спросила Женя. – Теперь, когда вы замужем, вам не хочется возобновить старую дружбу? Ведь теперь вы ничуть не хуже их, а даже еще и лучше!
– Мне и так хватает роскоши человеческого общения, – мрачно ответила Мила. – В семье и на работе. Руслан Романович – вот моя лучшая подружка.
– Я все же не понимаю, зачем вы согласились стать его тенью…
Конечно, разве Женя могла упустить повод поговорить о нем?!
– Не такая уж это редкая ситуация, – вздохнула Мила. – Чтобы далеко не ходить за примером, возьмем моего учителя, профессора Праслова. Ты видела его портрет в нашем музее, и подпись видела: крупнейший, уникальный… Но в реальности он был весьма средним врачом. А уникальный диагност и искусный оператор – это про доктора Крестовского, который всюду с ним ходил, как я с Русланом. И никто ничего не замечал, кроме меня. Все молодые наблюдали за Прасловым, а я – за Крестовским, поэтому сейчас и умею оперировать.
– Но почему же Крестовский сам не стал профессором?
Мила улыбнулась.
– Считается, что у него не было способностей к научной работе. Написать самую малюсенькую статью было выше его сил. Любил лечить людей, больше ничего ему не хотелось. Даже когда Праслов обнаглел и перестал его в авторский коллектив научных работ включать, он не спорил. Мы с Русланом дело ведем честно, делим по справедливости, а распрекрасный Праслов драл с больных как с сидоровых коз, а Крестовскому бутылку поставит, спасибо, мол, Игорь Зосимович. Бог послал Крестовского в этот мир, чтобы исцелять. И он исцелял.
– Может, и вы? – спросила Женя.
– Что – я?
– Может быть, и вас бог послал, чтобы
Мила хотела ответить шуткой, а потом подумала: в Жениных словах определенно что-то есть. Если бы у нее был хороший муж, стала бы она хирургом? Да ни в жизнь! Болталась бы на какой-нибудь академической кафедре, занималась бы домом и детьми, предоставив мужу зарабатывать деньги.
– А потом судьба наградила вас за то, что вы не пытались увильнуть от нее, – продолжила Женя свою мысль.
Мила подавила смешок. Михаил, Внуки и злобная свекровь в придачу – хороша награда!
– Не знаю. Пути Господни неисповедимы, – важно изрекла она.
– Да… Я тоже не предполагала, что моя жизнь сложится так.
– Твоя жизнь только начинается, – улыбнулась Мила.
Когда Женя вернулась, Константин уже был в номере. В футболке и потертых джинсах он сидел, поджав ноги, на диване, и изучал какие-то бумаги, которые лежали повсюду. На полу стояла большая чашка кофе, и он периодически нырял за ней.
– Что так поздно? – рассеянно поинтересовался он.
– Прогулялась с Милой, вы не против? – Женя осторожно освободила от бумаг край дивана. – Мне нужно чаще видеться с семьей, а то они могут подумать, что я забыла о том, что они для меня сделали.
Долгосабуров отложил бумаги и внимательно посмотрел на нее:
– Ты такая хорошая, Женя! Я и не знал, что бывают такие хорошие девушки.
– Но разве не поэтому вы на мне женились? – Она улыбнулась.
– Я женился потому, что полюбил тебя, – сказал он серьезно. – Ты могла оказаться какой угодно. А вдруг ты, такая хорошая, решишь, что я тебя недостоин?
– Не решу.
– А если узнаешь про меня что-то плохое?
– Я не поверю.
Долгосабуров вздохнул и взял в руки бумаги.
– Извини, мне надо работать… Да, тебе принесли платье, оно в спальне.
На кровати лежал чехол с фирменным логотипом. Женя щелкнула молнией. Платье оказалось бледно-зеленым, на первый взгляд довольно простым. Но после нескольких поездок по бутикам с однокурсницей-шоппером Женя знала, что вот эти тонкие прошивки из шерстяных кружев, которыми украшены рукава, – последняя мода сезона. Шоппер никогда не ошибалась с размером, но все же платье следовало примерить.
Женя разделась до трусиков и вдруг заметила, что муж стоит в дверях спальни.
– Ой! Подождите, я оденусь!
Долгосабуров покачал головой:
– Я хочу на тебя посмотреть. А то у нас слишком викторианская любовь под одеялом…
Женя покраснела, почувствовав, что ее тело будто плавится, обмякает под его взглядом.
Она не любила себя, стеснялась выпирающих в самых неподходящих местах костей, бледной кожи, слишком плоских коленок. Но все же нашла в себе смелость посмотреть мужу в глаза и увидела, что нужна ему такая, как есть, с дурацкими коленками и ямой вместо живота.