Книжный мотылек. Предубеждение
Шрифт:
— Конечно. Только не говори, что ты не знаешь, что красавец.
Рауль покраснел! Не залился краской, конечно, но на скулах отчётливо выступили красные пятна.
— О. Тебе никто не говорил?
— Я всегда считал свою внешность удовлетворительной.
— Удовлетворительной?! Боюсь представить, что ты сочтешь красивым.
— Тебя. Я сочту красивой тебя. Очень красивой. Самой красивой…
От этих слов я опять потеряла голову. Словно не было того разговора, не было долгих лет мучительного недовольства собой, не было неуверенности, ставшей моим вторым я… Словно мне пятнадцатилетней юноша, в которого я была влюблена, сказал «ты — красавица!»
— Ох… — Только и смогла сказать я и в который раз за этот сумасшедший день потянулась за поцелуем.
А потом сначала я рассказывала Раулю какой он красивый, выцеловывая на его лице и теле причудливые узоры, а потом он возвращал мне сторицей, зайдя куда дальше, чем я. Лишь убедившись, что у меня ничего нигде не болит, ни кровит, и что я очень-очень хочу его и совсем-совсем готова, Рауль повернул меня на бок, лег позади и осторожно вошел в меня, замирая на каждом сантиметре. Только когда я очень настойчиво дала ему понять, что мне нравится, Рауль начал двигаться. В такой позе руки его были свободны, все повторилось, как было в ванной, только на этот раз всё было ярче, и горячее, и глубже, и… Не могу сказать точно, но на этот раз медовой волной нас накрыло одновременно, может разве, что Рауль продержался чуть дольше, чтобы увидеть, как я таю в его руках.
После этого я почти сразу уснула, но успела услышать, как он прошептал те три слова, о которых я мечтала с пятнадцати лет.
Глава 17
Первое, что я почувствовала при пробуждении — запах кофе. Как же я по нему соскучилась! Как же мне его хотелось!
Не открывая глаз, я потянулась к предмету своего вожделения. На моем пути было что-то большое, теплое и смеющиеся. Я недовольно фыркнула и проснулась окончательно. Рауль! Я в постели Рауля. Голая. Почти легла на него в попытке дотянуться до чашки кофе, которую он держал в вытянутой руке подальше от меня. На мгновение я замерла не зная, что делать — дальше тянутся за кофе или спрятаться под одеялом. Часть меня, отзывавшаяся на «Амели Дюбо», требовала немедленно спрятаться под одеяло, а лучше под кровать. Ей было очень стыдно. «Мила Лисицына» же уговаривала меня сесть на Рауля верхом, отвлечь его чем-нибудь и завладеть вожделенной чашкой. Она очень хотела кофе и, если быть совсем откровенной, отвлечь Рауля.
Победила дружба. Я сползла с Рауля под одеяло, но прижавшись к его боку жалобно попросила:
— Можно мне тоже кофе, пожалуйста.
И подкрепила свою просьбу взглядом, с которым умоляла маму отпустить меня и Соню в гости к Петьке и Пашке на Татуин. Рауль, в отличии от мамы, оказался очень податливым и тотчас же отдал мне свою чашку.
Я с наслаждением сделала первый за долгое время глоток. Кофе у Рауля был очень хорошим, хотя я бы добавила сливок. Стон удовольствия вырвался у меня мимовольно. Рауль как-то странно напрягся.
— Ты так любишь кофе? — Голос у него был хрипловатым, видимо, со сна.
— Люблю. Только мне его не давали.
— Не давали?
— Ага. На Мэйфере девушкам кофе не положен. Какао, горячий шоколад, чай всех видов, даже глинтвейн можно, а кофе — нет. Считается, что мы от него становимся необузданными и склонными к опрометчивым поступкам.
— Вот как? — Спросил весело Рауль и попытался отнять у меня чашку.
Я зарычала на него, одним глотком допила кофе и торжествующе перевернула чашку, показывая, что больше в ней ничего нет. Однако там оставалась одна капля,
Рауль со словами: «Это невозможно!» прижался губами к моей коже, ловя беглянку языком. От удовольствия, которое во мне вызвал этот порывистый жест и от губ Рауля, которые он не спешил от меня отрывать, я непроизвольно выгнулась и застонала.
— Что же ты со мной делаешь?!. — Почти простонал Рауль и начал покрывать поцелуями мою шею.
Я решила послушать «Милу» и всё-таки оседлала Рауля. Он тут же оценил открывшиеся перспективы и предпринял решительную попытку меня соблазнить. Я не особо протестовала, особенно когда его губы нашли мою грудь… Идиллию разрушил звонок его бука.
Рауль нехотя оторвался от меня, с раздражением взял бук с прикроватной тумбочки и начал набирать сообщение.
— Прости, это со службы, я должен ответить.
Я разочарованно вздохнула и вспомнила, что давно хотела спросить.
— А кем ты работаешь?
— Я занимаюсь информационной безопасностью Дворца. — Рассеянно ответил Рауль.
Ничего себе! Я смутно представляла себе, что такое информационная безопасность, но прекрасно понимала, что такое «Дворец».
— Так ты придворный? А за что тебе дали орден?
— Я не придворный. При дворе я бываю на обязательных приемах. Работаю я, в основном, совершенно в другом месте. А орден мне дали… за раскрытие заговора. Деталей сообщить не могу, это государственная тайна. — Все так же отстранённо пояснил Рауль.
Заговор? На Мэйфере?! Я чуть было не засыпала Рауля вопросами, хотя и понимала, что он вряд ли ответит. С государственной тайной не шутят. Чтобы умерить свое любопытство, я представила себе Рауля за работой и засмеялась.
Рауль отложил бук и недоуменно приподнял бровь.
— Я представила тебя за работой.
— И что смешного ты в этом нашла?
— Просто ты во фраке и шейном платке сидишь за монитором… Это такой сюрреализм…
— Фрак и платок я снимаю.
— Все равно смешно. Весь этот ваш Мэйфер…
— Ваш?
Я уже хотела разразится тирадой про парадоксы Мэйфера, как в дверь постучали.
Испуганно ойкнув, я спряталась под одеяло. Реальная жизнь неумолимо вторгалась в наши отношения.
На мое счастье в комнату никто не вошёл. Судя по звукам дверь лишь немного отворилась, и кто-то шёпотом доложил, что курьер прибыл. Рауль успокаивающе улыбнулся мне и потянулся за халатом к банкетке в изножье кровати. Убедившись, что вид его достаточно благопристоен, Рауль вышел из комнаты. Я поглубже зарылась в одеяло. Одно дело, когда о твоем падении знает непосредственный его виновник, а совсем другое — совершенно посторонние люди.
На меня накатило осознание того, что я натворила. В любом другом месте цивилизованной вселенной я могла бы просто выйти из дома Рауля и спокойно жить себе дальше. Даже на Кериме, планетке куда занесло мою кузину Соню, девушка, выходящая утром, днем или вечером из дома мужчины может не опасаться косых взглядов — зашла, вышла, её право, её выбор. Но на Мэйфере…
Если кто-нибудь прознает о моем легкомысленном поступке, позором покроются все. Даже про Мика, которого едва ли можно назвать моим другом, будут говорить: «А вы знаете, он ведь общался с этой… Ну вы помните этот скандал? Да-да, с Изначальной… Какие нравы там царят, уму непостижимо…». Чего доброго, не видать мальчишке приличной невесты. Кто ж отдаст дочку за знакомого той-самой-Дюбо?..