Книжный на левом берегу Сены
Шрифт:
Глава 10
Вот что случилось сразу после этого: Гертруда открестилась от Сильвии.
Трудно поверить, но они с Элис проделали долгий путь по мартовской слякоти, пройдя от своей уютной квартиры до лавки Сильвии, только для того, чтобы лично ее известить.
— Я отказываюсь от своего абонемента, — заявила Гертруда.
— Горько слышать
Это показалось ей плохим знаком, к тому же неожиданным. Но он не поколебал ее твердую уверенность публиковать «Улисса» — то был правильный шаг для нее, для ее книжной лавки, для литературы. Она уже получила массу поздравлений, слов поддержки и благодарностей, начиная от Боба Макалмона и Брайхер и заканчивая самой Маргарет Андерсон, которая отправила Сильвии письмо, где говорилось:
Я безмерно счастлива, что лучший за пределами Нью-Йорка книжный магазин берется за публикацию такого важного произведения. Когда Джойс написал мне о Вашем предложении, мы с Джейн возликовали и откупорили в Вашу честь одну из наших последних бутылок запрещенного игристого.
Их одобрение еще больше укрепляло Сильвию во мнении, что она поступает правильно.
А Гертруда еще вернется. Всенепременно. Что ни говори, а спектакль, который она разыграла, лично явившись отказываться от своего читательского абонемента, хотя, казалось бы, куда проще было бы просто перестать ходить в магазин, навел Сильвию на мысль, что она стала свидетелем скорее вспышки гнева, чем перемены в отношении.
— Думаю, новая Американская библиотека лучше послужит моим потребностям, — прибавила Гертруда.
Ах да, Сильвия вспомнила о своем новом и пока единственном конкуренте в Париже: Американская библиотека открылась годом позже, чем «Шекспир и компания», в более престижном Восьмом округе вблизи Елисейских полей. Правда, она выглядела слишком казенной, бездушной, ей явно не хватало шарма домашней непринужденности, привычного для лавки Сильвии. Это было очевидно. К тому же Гертруде пришлось бы куда дольше добираться до библиотеки, чем до «Шекспира». И все же, было ли то минутной вспышкой или чем другим, но от стычки с ней в сердце Сильвии засел крохотный осколок льда.
Впрочем, долго терзаться и рассусоливать она не могла: ее ждали более неотложные дела, а в первую очередь следовало собрать целиком всю рукопись романа и подготовить ее для Мориса Дарантьера, чтобы поспеть к сроку публикации, назначенному на осень 1921 года. Сильвия и не представляла, что эта часть процесса обернется таким наказанием для нее. Страницы врассыпную валялись и тут, и там, и где только можно, притом почерк Джойса было почти невозможно разобрать. Она даже заподозрила: уж не падающее ли зрение повинно в том, что тот считает свои каракули понятнее, чем они были на самом деле? В любом случае Сильвия тратила бесчисленные часы, продираясь сквозь джунгли его рукописного текста и сравнивая его с тем, что публиковался в выпусках «Литтл ревью» и «Эгоиста», и натыкалась на всякого рода расхождения, к устранению которых следовало привлечь автора, прежде чем она смогла бы перейти к следующей, такой же трудной и кропотливой задаче — набело перепечатать рукопись для Дарантьера.
Положение не облегчало и то, какую важную роль играли
— Что за насмешка судьбы, — пожаловалась Адриенне Сильвия одним утром, глядя на подругу воспаленными глазами, пока под неизменную сигарету потягивала крепкий кофе. — То, что больше всего пленяло меня в этой книге, теперь доводит буквально до бешенства.
Адриенна только рассмеялась.
— Ты сильная, ты и не с таким справишься, ch'erie. — Пододвигая ей тарелку с намазанными домашним джемом тостами, Адриенна добавила: — На вот, подкрепи свои силы.
Бывало, что, когда часы били полночь и ее глаза уже с трудом различали буквы, а Адриенна мирно спала, Сильвию, все еще сидящую над рукописью, посещало сомнение, не продешевила ли она в том, что в конечном итоге ей отходила треть прибыли. Но она тут же гнала крохоборство прочь из своих мыслей. Совсем не прибыль была ее главным стимулом; ей требовалось всего лишь покрыть свои издержки, тем более что все заработанные деньги вернутся прямехонько в «Шекспира и компанию». Она нисколько не стремилась обогатиться, о чем ей напомнило очень своевременное письмо от отца:
Родовспоможение — столь же неотъемлемая часть Божьего замысла, как и сотворение, ибо ничто в мире не могло бы процветать, не будь на свете отважных бескорыстных душ, помогающих новой жизни приходить в мир. Так держать, моя возлюбленная дочь. Мы с твоей матерью очень гордимся тобой.
В момент, когда она уже стояла на грани умопомешательства, в Париж на съемки нового фильма вернулась Киприан. «Боже, как ты вовремя!» — воскликнула Сильвия, крепко обнимая ее на пороге своей лавки. Как же приятно было видеть маленький кусочек родного дома посреди захватившего ее хаоса новой жизни; в сестре ей виделся вовремя брошенный утопающему спасательный круг.
Как только Киприан устроилась в отеле на Монпарнасе, они встретились в «Луп» и за салатом с ранним зеленым горошком Сильвия поделилась с ней своими трудностями.
— Я было взялась сама набело перепечатывать роман, чтобы свести воедино все части рукописи и передать ее печатникам, но у меня просто нет столько времени. Может, ты чем поможешь, дорогая сестричка?
Киприан, которая пребывала в отличном расположении духа и вся светилась от счастья, радостная, что вернулась в Париж, да еще и на съемки нового сногсшибательного фильма, сжала руки Сильвии.
— Да с превеликим удовольствием! Я, к твоему сведению, виртуоз печатной машинки. В Нью-Йорке мне одно время приходилось подрабатывать секретаршей, и, можешь мне поверить, нет почерка хуже, чем у счетовода во время паники на Уолл-стрит.
Сильвия взяла в ладони лицо Киприан и нежно поцеловала ее в лоб.
— Прямо гора с плеч. Спасибо тебе.
— Да, и вот что: тебе следовало бы взять себе в лавку помощника, не в обиду будет сказано. Ты же явно сбиваешься с ног, вон какая замотанная, прямо-таки смотреть больно. Ну-ка вспомни, когда ты в последний раз высыпалась? И когда в последний раз причесывалась, раз уж мы об этом заговорили? Я завтра же поведу тебя по магазинам, новое платье тебе совсем не помешает.