Книжный на левом берегу Сены
Шрифт:
— Учитывая, что некий мистер Джойс, очевидно, намеревается осесть в нашем городе, — начала Гертруда, не донеся до рта ложку жидкого лукового супа, и затылок Сильвии защекотали мурашки, — думаю, нам следует поговорить без обиняков. Как женщинам. И… как попечительницам.
Сильвия подавила смешок, поймав взгляд Адриенны, сидевшей по другую сторону массивного обеденного стола, и обе оценили тонкую насмешку в словах хозяйки дома: присутствуй на их обеде писательские пары, большую часть женщин спровадили бы в дамскую
— Признаю, вы раздразнили мое любопытство, — сказала Сильвия.
— Moi aussi[81], — согласилась Адриенна.
А Элис пристально разглядывала их из-под черных бровей.
— Вы знакомы с ним? — спросила Гертруда.
Сильвия почуяла опасность: мисс Стайн наверняка осведомлена, что Джойс — постоянный посетитель «Шекспира», ведь жизненные перипетии творческой богемы Парижа никогда не составляли для нее секрета.
— Так, заходил несколько раз, — отвечала Сильвия.
— И каков он? — Гертруда оперлась подбородком на сложенные пальцы, явно показывая, что не позволит ей отделаться всего четырьмя словами.
Сильвия мгновение помедлила, прежде чем выдать собеседнице весьма правдивое, хотя и намеренно блеклое описание, потому что меньше всего она хотела нажить своей лавке врага в лице Гертруды.
— Насколько я могу судить, он с головой поглощен работой. Как не вредит его глазам писать по многу часов подряд! И потом, он бросает все свои силы на то, чтобы прокормить детей и жену.
— И вместе с тем, говорят, он неспособен усидеть на месте? Что ни месяц, меняет квартиру. И в Италии, я слышала, тоже?
Бог мой, а ты и сама неплохо осведомлена о его делах, не так ли?
— Разве он в этом так уж отличается от других приезжих художников и писателей?
— Еще как, — проворчала Гертруда раздраженно.
Сильвия решила перевести все в шутку.
— В таком случае мне остается только удивляться, отчего я убиваю столько времени на поиски квартир новоприбывшим из Америки литераторам, которым не по карману местные гостиницы. Не далее как вчера я с трудом отыскала квартиру в Шестом округе для одного друга Шервуда Андерсона.
— Восхищена, что у вас хватает на это времени.
— Дни у нас очень насыщенные, — вступила Адриенна.
А Элис лукаво улыбнулась.
— Должна признать, — наконец изрекла Гертруда тоном, каким отец Сильвии давал пасторское наставление беспутному прихожанину, — что ничего особенно нового в этом «Улиссе», о котором все сейчас только и говорят, я не вижу. Я прочитала все опубликованные части, и, хотя мне видны аллюзии в каждом его словоизвержении, никакого истинного гения или оригинальности я не наблюдаю.
Ах
— Очевидно, что ваши произведения, Гертруда, оказали на него значительное влияние. Но вы наверняка видите, где ваши с ним стили расходятся.
— Где он заходит дальше, чем я, хотите вы сказать?
— Не совсем. Он просто идет дорогой, которую вы проторили.
Интересно, удовлетворит ли ее эта лишь отчасти правдивая лесть?
Гертруда засопела, потом подняла взгляд на свой портрет кисти Пикассо, чей каждый размашистый мазок дышал безмерной признательностью ей за щедрое покровительство.
— Я знаю, многим в нашем кругу кажется странным, что я не приглашаю его к себе, — промолвила она, переводя глаза с картины на Сильвию. — Вам тоже?
Потрясенная внезапной прямотой Гертруды, Сильвия не нашла в себе сил юлить.
— Да, — ответила она честно.
Писательница кивнула.
— Что ж, возможно, случай нас когда-нибудь и сведет. В «Шекспире и компании». Возможно, я пойму, что ошибалась на его счет. Возможно, он великий гений, глубоко достойный семьянин, натура честная и стойкая. Личность образцово-показательная.
Намеки Гертруды задевали чувствительную струнку, вызывая в душе Сильвии неприятное ощущение. Она бы до последнего отстаивала его самобытность, даже в сравнении с сочинениями самой Стайн, и его визиты доставляли ей огромное удовольствие, но… но почему он не сказал ей о суде? Было что-то неприятное и даже бесчестное в том, как он темнил, в его недомолвках, и это изводило Сильвию.
— А до тех пор, — продолжала Гертруда, — я не намерена искать его компании.
Сильвии показалось, она слышит, как вздохнула Элис.
Вечером, лежа в постели после нескольких бокалов вина, Сильвия с Адриенной покатывались со смеху.
— Ты представь, как они где-нибудь сталкиваются друг с другом, — давясь икотой, еле выговорила Адриенна, — и как Гертруда выхватывает свой хлыст, чтобы тут же привести его к покорности.
— Да ладно, она тут же поймет, что его и так уже укротила другая женщина.
Адриенна смахнула выступившие от смеха слезы.
— Нет, ты только вообрази, что она скажет бедняжке Норе?
— Миссис Джойс, — смеясь, поправила Сильвия.
— Ах! Excuse-moi![82]
— И вообще, не думаю, что Гертруда удостоит Нору хотя бы небрежным «здрасьте».
И Сильвия с Адриенной снова захохотали, хотя Сильвия чувствовала, как в правом боку начинает покалывать. Когда они немного успокоились, Адриенна заметила:
— Мне жаль ее. Она слепа и не видит, что способны дать ей настоящие партнерства.
— Она больше привыкла окружать себя своими протеже. — Дернула плечом Сильвия.
— Я рада, что наши лавки — приют, где могут встречаться равные, — сказала Адриенна, повернувшись на бок и кладя руку чуть ниже пупка Сильвии, на мягкий живот, слегка округлившийся после обеда из трех перемен. — Ни за что бы не променяла наши подержанные книжечки ни на одну картину с ее стен.