Княгинины ловы
Шрифт:
– Доброй ночи, красна девица, - услышала она голос из-под своих ног и поняла, что чуть не наступила на Димитрия, который тихо лежал в траве.
– Не совестно тебе, так пугать, - разозлилась Елена.
Димитрий быстро поднялся, возвышаясь теперь над ней большой скалой.
– Не хотел я тебя пугать, устал ждать, вот и прилег, думал, уж не придешь.
– Думаешь легко от Аринки отделаться, проще от матушки сбежать.
– Замуж ее выдай, пущай за супружником следит.
– Как посватаются,
– Так я подыщу.
– Тоже мне сват, - фыркнула Елена.
– А чем же я не сват, чай, обычаи знаю?
– Брови как сурово сдвинешь да насупишься, так все невесты и разбегутся.
– Ты ж вот не бежишь, целоваться пришла.
– За убрусом я пришла, а будешь речи такие дерзкие вести, так уйду. Убрус покажи, а то, может, ты его и не взял.
Димитрий вытащил край платка.
– Ну, целуй, - и он смешно выпятил губы.
– Руки назад убери.
– Я же слово дал.
– Все равно убери.
Димитрий сцепил руки за спиной:
– Ну?
– Не нукай, не запрягал, - повторила Елена его грубые слова. Но не успел он ей что-то ответить, как она быстро сделала шаг к нему, обвила уже знакомым ему жестом шею и нежно поцеловала. Медленно, не спеша, как целует только любящая женщина.
– Так ли?
– совсем тихо прошептала она.
– Еще, - хрипло ответил он.
И Елена опять прильнула к его губам. Целовались они неприлично долго.
– Обнять тебя разреши, сними запрет, - страстно шептал он ей в ухо.
– Погубишь ты меня.
– Не сделаю я тебе ничего плохого, разреши. Ведь не за убрусом же ты ко мне пришла?
Он вынул убрус и вложил ей в руку.
– А зачем же еще?
– Сама знаешь про то, разреши.
– Разрешаю, - сдалась красавица, и Дмитрий тут же притянул ее к себе, осыпая поцелуями... И тут раздался громкий кашель Гордея. Тот стоял к ним спиной, чтобы не смущать влюбленных, и привлекал к себе внимание. Димитрий неохотно отпустил княгиню и подошел к гридню.
– Чего тебе?
– Здесь они, нас пасут.
Димитрий напряженно упер взгляд в непроглядную мглу.
– Трое верховых за лагерем наблюдали, мы с Чурилой подкрасться к ним попытались, да видать их кони что почуяли, заржали. Верховые круто развернулись да в чащу ускакали.
– Как они в такую темень не бояться по лесу конными разъезжать?
– Должно, уж выучили, куда скакать. Нападение под утро ждать надобно. Знали они, что мы на этой поляне остановимся, больно удобная. Перехитрили они Вышату.
– Ну, да и нам палец в рот не клади, к бою пошли готовиться.
Димитрий подошел к Елене, по-хозяйски обнял:
– Тати уж тут, вкруг лагеря бродят. Воев я к шатру пристрою охранять, сеча начнется, без команды не выбегайте. Пойдем, провожу тебя. Боишься?
– Нет, отобьетесь.
– Отобьемся, не сомневайся, -
– Где ты ночами все бродишь?
– набросился на Димитрия Пахомий, - караульные на дороге конных видели, сколько не разобрали, темно. Мы уж тревогу подняли.
– И Гордей с Чурилой троих верховых в лесу нашли, за лагерем наблюдали.
– Рыщут вокруг, как голодные волки. Так ты где был?
– В карауле с гриднями.
– И княгиня с вами в караул ходила? Видел я, как ты ее за ручку к шатру вел.
– Случайно встретил да проводил.
– Вот так пару раз проводишь, так к Пасхе люльку будем качать.
– А я и не против.
– Вона как, а старая зазноба что ж?
– Разберусь как-нибудь.
– Мы не магометане, подружья одна положена.
– Отстань, поссоримся!
– огрызнулся Димитрий, - на лес лучше смотри.
– Что на него смотреть, не убежит. Ты что ж ей сказался?
– Нет.
– А чего ждешь?
– Застыдит, коли узнает, от насмешек не отбиться. И так вы вдвоем с Вышатой уж испотешались надо мной. Доедем, тогда скажусь.
Воевода поделил воев на два отряда, одному велел спать полночи, а другому нести караул, а потом поменяться.
– Ежели все спать не будем, так завтра в путь нельзя отправляться, может, они специально дали себя заметить, чтобы бессонницей нас вымотать, - рассудил он.
Но ни ночью, ни на рассвете никто не объявился. Не доставил неприятности и утренний туман, напрасно вои, ощетинившись оружием, ждали из него внезапной атаки. Все было мирно и благодушно. Птицы распевали на все лады, радуясь первым солнечным лучам. Вот на поляну беспечно выскочил молодой заяц, но тут же, увидев людей, испуганно кинулся обратно в лес.
– Нет там никого, - уверенно заявил Чурила, - птахи спокойны и зайцы вон бродят, кабы там кто затаился, так все б всполошилось.
– Стало быть, отошли пока, - отозвался Вышата, - так и нам пора.
Обоз двинулся дальше.
К полудню проехали без происшествий. Быть все время в напряжении невозможно. Угрюмая тишина сменилась сначала тихими разговорами, потом посыпались шутки, и все стало, как прежде, будто и не было ночного кружения у лагеря.
Гордей приставил Чурилу обучать Бажена. И веселый балагур преобразился: стал серьезен и рассудителен. Манерой держаться и даже жестами он теперь походил на Гордея. Роль наставника льстила молодому вою, и он старался изо всех сил. Вроде ещё недавно его, совсем сопливого отрока, привели к старшему гридню, и Гордей терпеливо и основательно принялся его обучать, смиряя шустрый нрав своего непоседливого ученика. Теперь Чурила сам тыкал Бажену: