Княгиня Менжинская
Шрифт:
– И он посмотрел на меня – выразительно и галантно, как и подобает воспитанному пану. А Фери приревновал.
– Приревновал? – на лице хозяина усадьбы появилось выражение комического изумления. – Что за новости?
– Тятя, – отозвался Фердинанд, – это был Коллупайло. Добрую минуту после этого ответа старик-отец не отрываясь смотрел на юношу. Глаза его слезились. Отдуваясь, он наконец произнес:
– Что за бред, что ты выдумал, скверный мальчишка! Какой, к дьяволу, Коллупайло! Не смеет Коллупайло топтать землю Толочек! Ты обознался!
– Нет, тятенька, я не лгу. Это Федор Коллупайло. Мне говорили деревенские, – ответил Фердинанд. – Не первый раз вижу его в пределах нашей
Пан Юзеф застонал. Напоминание о Коллупайлах, видимо, разбередило какую-то давнюю незаживающую рану.
– Поверите ли, – обращаясь к отцу, продолжал юноша, – я готов был бросить ему вызов. Меня просто взбесило то, как он посмотрел на Юлию!
– Постой-постой, – перебил старик. – Какой это Федор? Уж не сын ли Андрея Коллупайло, владельца Герутево?
– Не знаю, Андрея ли, Матвея. Уверен только, что если б случилось с ним драться, то я бы задал ему трепку.
Панна Юлия покрутила головой. На ее лице появилось выражение презрительной усмешки.
– Надутые индюки, – бросила она. – И чем вас так достали эти Коллупайлы?
– Давно вы его видели? – словно не услышав ее замечания, спросил сына пан Юзеф.
– Четверть часа назад, – ответил Фердинанд.
– Он был верхом?
– Да.
– В белой рубахе с кружевами? – продолжал допытываться отец.
Удивленные, брат и сестра переглянулись, после чего юный дуэлянт отозвался:
– Верно. Откуда вы знаете, тятенька?
– Ах, мерзавец! – воскликнул пан Толочко и сжал кулаки. – Надо сейчас же выслать за ним людей! – и он громко позвал: – Гедька, Мостей!
Почувствовав, что дело обретает нешуточный характер, панна Юлия вступилась за несчастного.
– Тятенька, только, пожалуйста, без самоуправства! – назидательным тоном сказала она. – Вам мало случая, когда вы полдня продержали в леднике пана Малаховского, а после объяснялись с урядником?
– Этого негодяя следовало бы до конца жизни запереть в том леднике. Он оскорбил честь твоей матери!
– Он хотел ее похвалить!
– Он сказал, что у нее была большая грудь!
– Нет, он сказал, что у нее была красивая грудь. Я сама слышала.
– Он не смел так говорить! Твоя мать была святая женщина! И всякие замечания о ее телесных достоинствах или недостатках есть оскорбление! Я доказал этому индюку, что не с его соломенными мозгами делать комплименты!
– Ничего вы не доказали – вы обидели его. Он уже год не ездит к нам. И теперь вы хотите повторить ошибку. Эти Коллупайлы ни в чем перед вами не виноваты. И не надо внушать ненависть сыну.
– Дочка, не защищай того, кого не знаешь. Коллупайлы – наши извечные враги. И теперь, когда они опять зашевелились, я должен их успокоить. Щелчок по носу им не помешает. В конце концов, они сами провоцируют меня на выпад!
– О чем вы, тятя? Этот молодой пан был здесь?
– Если этот щеголь еще раз проникнет в наш парк, я разберусь с ним по-своему! И никто не посмеет осудить меня! Посажу в ледник и буду держать там до судебного разбирательства!
Когда пан Юзеф горячился, у него стекленели глаза. Вот и теперь казалось, что еще минута – и его охватит безумие. Неожиданно он махнул рукой и, повернувшись, направился в дом…
Панна Юлия была удивлена. Она не верила, что причиной отцовского гнева является какая-то мифическая родовая ненависть. Ей хотелось думать, что у него просто плохое настроение.
Поднявшись к себе, панночка вызвала приказчика. И тот рассказал ей о том, что случилось получасом раньше. Новость не уменьшила удивления панны Юлии – напротив, помимо любопытства, возбудила странное волнение. Бедняжке захотелось узнать побольше о таинственном незнакомце,
С этого дня она стала задумываться о том, о чем мечтает любая девушка, – о замужестве. Пытаясь угадать, каким будет ее супруг, она зачастила в деревню, где всякий раз обязательно бросала в колодец камень. Красавица верила, что если камень упадет тихо, без плеска, то ее супруг будет спокойным и добрым, если с громким плеском – злым и шумным. Но камни падали всегда по-разному.
Глава III. Откровенная неприязнь
Читатель ждет разъяснений такой откровенной неприязни пана Толочки-отца к Коллупайлам. Что ж, удовлетворим это любопытство. Пожалуй, даже сам пан Юзеф не смог бы объяснить это достаточно ясно. Потому что причин как таковых не было. Ну а если и были, то, как говорится, мхом поросли. Вражда двух семей превратилась в обыкновенную традицию, суть которой в описываемое нами время можно понять уже с трудом.
Старинный православный род Коллупайлов, согласно преданию, был известен еще во времена Витовта. Славные сыны этой фамилии сражались под знаменами грозного воителя против крестоносцев, доказывая мужество и преданность князю, но главное – любовь к отчизне. О тех временах Коллупайлы говорили с гордостью, передавая из поколения в поколение даже интонацию своих рассказов, словно именно они, представители этой фамилии, являлись главными вершителями истории своей державы. Говорили, между прочим, что за героизм и верность князь наградил их землей. Герутево, Красные Груды, Терешки – вот та вотчина, которой надлежало стать их собственностью на века.
Но при Сигизмунде I Коллупайлы пострадали. Король хоть и не отличался щедростью, но, желая укрепить власть, случалось, дарил отдаленные земли своим верным служакам. В те далекие времена в этих местах впервые поселились Глинские, Толочки, Хлебовичи, Баки. Они-то и потеснили Коллупайлов. И если последние, отстаивая свое право на землю, спосылались на указы князя, то их новоявленные соседи – на грамоты и реестры короля.
И все же не земля поссорила Коллупайлов с соседями. Главной причиной раздора стала религия. Тогда как все панство в округе придерживалось католичества, Коллупайлы упорно продолжали оставаться в схизме. Поэтому их никто не принимал, в любомаристократическом обществе над ними смеялись, с ними искали предлога для ссоры. Были времена, когда у Коллупайлов ни с того ни с сего загорались постройки, хлеба. Говорили: «Бог судит неверных». Но Бог тут был ни при чем. Виной всему являлись его недостойные дети. И все же Коллупайлы не сдавались: продолжали почитать религию дедов, молились, как и большинство бедного деревенского люда, в православных церквях и на языке народа. И, конечно, их упрямство не могло не гневить соседей…