"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19

Дворецкая Елизавета Алексеевна

Теперь ей пришло время напугать другого, не менее отважного воителя. Проходя впереди сына в избу, Эльга сделала знак своим бережатым: никого больше не пускать. Дверь затворили, одна женщина и двое мужчин остались втроем.

– А теперь объясняйтесь, – велела Эльга и села на ларь, откуда ей было хорошо видно обоих.

Святослав сделал несколько шагов от двери и замер. Он ждал, что его станут расспрашивать, и несколько терялся без привычных советчиков под рукой – что отвечать? Внезапное появление Эльги – будто молнии Перуновой с ясного неба, – ее решительный, замкнутый вид, за которым, как он знал, она скрывала гнев, вверг его в растерянность и даже пробудил былой

страх. Исчезла его мать, приветливая и ласковая, – вернулась та женщина, что неподвижно сидела на могиле Ингвара, когда вокруг, в шаге от нее, шла резня и кровь древлянских старейшин дождем лилась на ее белую «печальную сряду» недавней вдовы.

Мистина встал и вышел к столу. Святослав настороженно наблюдал за каждым его движением. Не то чтобы он боялся Мистины – наедине, без бережатых, но остро ощущал, что надеяться может только на собственную силу. И если в нем был молодой Перун, то в Мистине был старый змей, волховский Ящер, который много таких уже повидал…

Вопросов никто не задавал. По лицу Мистины было видно: у него нет вопросов о том, что уже случилось, – только о том, что еще может случиться.

Медленным движением Мистина передвинул вперед свой меч, снял перевязь с плеча. Святослав призвал все свое самообладание, чтобы смотреть на это не шевелясь; вся его кровь, каждая мышца требовала взяться за оружие самому поскорее, но разум не верил, что Мистина попытается убить его в этой избе у Эльги на глазах. Так же медленно Мистина вынул клинок из ножен и положил его на стол. Клинок был из тех, что везут с Рейна, а в сарацинских землях за такие порой дают полный вес в золоте. Сталь покрыта разводами, что напоминает древесину со всеми ее слоями и прожилками; по долу крупными значками выбито имя мастера-франка. Рукоять в узорах черненого серебра и золота, и золото это поблескивает скупо, будто глаз ворона из мрака.

– Узнаешь? – спокойно спросил Мистина. – Это мой Крыло Ворона. За верное могу сказать – это один из самых дорогих мечей на земле Русской. На нем я четырнадцать лет назад клялся тебе в верности. В тот самый день, когда ты был возведен на стол твоего отца – моего побратима. Не буду заверять, что люблю тебя как сына, это неправда, и все мы это знаем. Но ты с тринадцати лет знаешь, – в голосе Мистины прорезалась гневная досада, – что я не обману свой меч! Никогда и ни ради кого. Я не подниму руку на тебя и твое потомство. А ты пытаешься оставить твою мать и всю землю Русскую без защиты именно тогда, когда сам собираешься за тридевять земель. И все это ради Игмоши с его ублюдочной братией? Он что – тоже твой брат?

– Брат или не брат… – Наконец у Святослава прорезался голос. – Я тебе его не отдам.

– Это уже в третий раз, – сказала Эльга со своего места. – Послушай, Святославе. Или вы сейчас помиритесь, или будете драться. Я освобожу Мистину от той клятвы. Возьму вину за нарушение на себя. Я сама вызову тебя на бой и поставлю его моим бойцом. Если он тебя убьет, я выйду за него замуж, и он станет князем русским. А если ты его убьешь – уйду из Киева и унесу твою удачу. Если же ты найдешь в себе силы смириться, то вы поделите берлогу: тебе – война за новые земли, цесарский венец для тебя и твоих сыновей. А нам – охрана и устроение того, что уже наше.

– А Игмор?

– Об Игморе пусть заботятся его дисы, – сказал Мистина. – Но за убийство Улеба кто-то должен ответить. Иначе эта вина будет лежать на тебе и подтачивать твою удачу.

– Моя удача и в нем тоже. Я принесу искупительные жертвы, но Игмора не отдам.

– Мистина потерял сына из-за тебя, – сказала Эльга. – Для начала мы должны возместить его роду потерю

человека. И восстановить утраченную связь.

– Как? – Святослав в недоумении взглянул на нее.

– Я вспомнила про Рагнору, племянницу Прияны. Мы должны отдать ее замуж за Велерада. Он твой троюродный брат, а будет еще и свояк. Так я буду чуть более спокойна за второго сына Уты.

«После того как ее первого сына сгубили из-за тебя», – слышалось в ее молчании.

– Это ваши дела бабьи… захочет ли Прияна?

– Мое дело, я его и решу.

– А что с Игмором? – продолжал свое Святослав. – Пусть тогда он, – князь кивнул на Мистину, – поклянется его не трогать.

Эльга вслед за сыном взглянула на Мистину. Тот медлил.

– Вот на мече своем и клянись. – Святослав кивнул на Крыло Ворона. – Тогда поверю. За тебя и детей твоих.

– Ты поклянешься больше мне пакостей не делать. Не мешать сватовству Рагноры за Велерада. А я обещаю… – Мистина помедлил, – не искать смерти Игмора сына Гримкеля и предоставить его собственной судьбе. Так пойдет? Помни: нас тут не двое, нас слышит Триди [802] .

802

Игра слов: Триди (Третий) – одно из имен Одина.

Он слегка указал глазами вверх, и Святослав как наяву увидел опущенное к ним суровое лицо с длинной бородой и черной бездной на месте правого глаза.

– Пойдет, – внутренне содрогнувшись, этому лицу ответил он.

– Клади свой сюда.

Святослав вынул собственный меч, не менее дорогой и богато отделанный, и положил на стол рядом с мечом Мистины. Они лежали, каждый рукоятью к своему хозяину, как две блестящие, стальные, прочные дороги в небо, к вечной славе. Но при всем их сходстве острия их были направлены в разные стороны, напоминая, что по одной и то же дороге можно прийти как к славе, так и к сраму, как к памяти, так и к забвению.

Эльга подошла к ним и встала у края стола между ними.

– Постойте. Я позову Прияну.

Она отошла к двери, выглянула – весь длинный ряд бережатых под навесом подскочил, будто подкинули скамью под ними, – и кивком позвала стоявшую у столба молодую княгиню. В ожидании, чем кончится это объяснение, Прияна была бледна, и Торлейв у нее за спиной тайком держал ее за руку, чтобы подбодрить.

Две княгини вместе вошли в избу и встали у стола напротив друг друга, каждая между двоих мужчин.

– Я клянусь исполнять то, о чем было сказано. – Мистина взял Крыло Ворона, поднял, приложил основание клинка ко лбу. – А иначе пусть покарает меня мой меч, пусть буду я расколот, как золото, и не укроет меня мой щит, а Отец Ратей извергнет меня в пасть дракона.

– Я клянусь. – Святослав проделал то же самое. – Твоя сестричада пойдет за Велерада, – пояснил он для Прияны.

– За В-велерада? – повторила Прияна. – Ин ладно…

Она ожидала чего-то худшего, а Велерад – и для княжны жених подходящий.

– Да будут свидетелями все наши боги, – сказала Эльга. – А дружинам ничего не скажем.

Святослав и Мистина забрали мечи.

– Кто меня сдал? – тихо спросил Святослав. – Варяги?

Прияну пробрало холодом: в разоблачении замысла со стрельбой был немалый и ее вклад.

– Вещий сон я видел, – спокойно и уверенно ответил Мистина, поглядев ему в глаза.

В этих словах отчетливо слышалось: молод ты еще против меня ковы ковать, сынок… А вслух Мистина добавил:

– Не за тобой одним стоит бог…