"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19

Дворецкая Елизавета Алексеевна

Обнаружив у себя в ногах лютого змея поползучего, Торлейв стал угощать его кулаком по черепу, что весьма больно, в придачу к уже полученному тогда, когда безголовая лошадь с размаху завалилась назад.

Однако теперь у одного Торлейва оказалось двое противников, и оба совсем близко. Едва успев это отметить, он вдруг увидел прямо перед собой еще одну прялку, которую кто-то ему протягивал. Ухватив ее, он вдарил Среденю, тут же добавил сверху Унезору, и тот откатился прочь, хватаясь за голову.

Вся драка произошла так стремительно, что остальные только теперь

и опомнись. До слуха Торлейва дошел всеобщий крик, которого он в боевом раже не слышал. Парни устремились вперед, одни теснили Среденя, другие отняли у Торлейва прялку и схватили за руки. Девки вопили, возмущенно кричала Рагнора, а Остромира вскочила на лавку ногами, будто от мышей.

Торлейв оглянулся: позади него стояла Дединка, взволнованно дышащая, с широко раскрытыми глазами. Унезора подняли и усадили, кто-то из добрых девок дал ему рушник, намоченный водой – приложить к разбитой голове. Среди шума и гама одни возмущались, другие хохотали. Торлейв присел на ближайшую лавку; от удара в ухо еще звенело в голове, но отделался он легко. Вспоминая драку, подивился, как много, казалось бы, успел за считаные мгновения. Наверное, для берсерка время тоже идет вот так – убыстряясь.

– Ну, как ты? – К нему наклонилась Дединка.

– В голове звенит, да и только. – Торлейв убрал потные волосы со лба. – Было б хуже, пропусти я хоть один такой удар… Вот уж чем мне еще драться не приходилось, так это прялками! Даже не слышал! Это же ты мне ту прялку дала?

– А что они вдвоем на одного? – буркнула Дединка, вроде как стыдясь, что вмешалась в мужскую драку.

– Благо тебе будь! – Он сжал ее руку, на его костяшках краснели свежие ссадины. – А то я бы тоже мог сейчас стать красивым, как ярильское яйцо.

Дединка фыркнула, но тут к ним подошла Остромира, напуганная и взбудораженная.

– Торлейв! Ты цел? Охти мне, божечки, такой сором – на посиделках и драка…

– Цел. – Торлейв поднялся, тряхнул волосами и оправил одежду. – Что, теперь я буду должен твоему отцу виру за увечья его людям?

– Они не имели права на посиделки лезть! – Возле них появился Солонец, сердитый и недовольный: сердит он был на Унезора, а недоволен собой, что так долго думал. – Гридей не зовут, им тут делать нечего. По заслугам получили. А станут бухтеть – мы сами добавим.

Поглядев ему в лицо, Торлейв сообразил: парни Свинческа, особенно те, что уже побывали в вилькаях, не водят дружбы с княжьими гридями, вечными отроками. Напротив – между теми и другими кипит вечная глухая вражда, замешанная и на презрении, и на зависти. Особенно она проявляется по части девок, для гридей недоступных.

Унезор наконец настолько опомнился, чтобы встать на ноги и уйти вместе с Среденем. Солонец ворчал им вслед, что надо было в грязь выкинуть. Остаток вечера пошел довольно тихо; происшествие сбило задор, девки еще немного попели, а потом, как угощение закончилось, стали расходиться.

– У вас принято с посиделок провожать девушку до дома? – спросил Торлейв у Дединки, видя, что она хмурится и хочет уйти.

– Это я тебя привела, я и назад провожу. – Она улыбнулась, хоть и невесело. –

Если что – такой крик подниму… Жаль… не думала я… – Она двинула рукой, будто хотела коснуться руки Торлейва с содранными костяшками, но передумала. – Вот рассукин сын этот Унезор, шельма, чтоб его притка взял…

– Не страшно. Иначе и быть не могло. – Торлейв усмехнулся. – Я же тут чужой, кто же меня просто так к девкам пустит? Да не на того наскочили…

Выйдя из беседы, Торлейв обнаружил что его ждут снаружи некие трое – Агнер, Орлец и Илисар. До гридницы уже дошли слухи, что на посиделках случилась драка с участием киевского гостя, и хотя соваться в избу незваными его бережатые не стали, хотели быть под рукой. Кое-кто из гридей и впрямь околачивался поблизости, но при прочих парнях ограничились только недружелюбными взглядами.

По пути через Свинческ Торлейв поглядывая на Дединку – она глядела недовольной, насколько он мог рассмотреть при свете луны.

– Ну, не хмурься. – Уже во дворе он слегка взял ее за локоть, прежде чем расстаться: ему было в гридницу, а ей – в девичью избу. – В другой раз погуляем получше.

– Уся типеря, – с неохотой, но решительно сказала Дединка, отводя глаза. – Позабавились разок, да и полно.

– Не хочешь больше со мной водиться? – Торлейв загородил ей дорогу к девичьей избе, сам удивившись, как сильно его задели эти слова. – Что не так? Обидел тебя чем? О тех обалдуях не думай, это моя забота. Если им мало – добавлю, у меня тумаков на всех хватит.

Она оглядела его, будто только сейчас оценила широкую грудь, сильные плечи и крупные кулаки – тоже наследство Хельги Красного. При красивом лице, золотых волосах, нарядной одежде и любезных повадках Торлейва его телесная сила не бросалась в глаза и, похоже, такой прыти в драке от него никто здесь не ждал.

При свете луны Торлейв встретил взгляд Дединки, но уже не улыбаясь. И правда оказалось важно, хочет ли она с ним водиться.

– Не обидел, а только не по пути нам. – Дединка отвела глаза. – Зимой водятся, кому на Дожинки свадьбу играть, тем можно. А мы с тобой не пара. Много шуму вышло, теперь по всему Свинческу будут про нас толковать. Ты побудешь да уедешь себе, а мне еще здесь жить. Домой когда-нибудь вернусь, дадут боги, там замуж выйду. Мне худой славы не надобно.

Торлейв не знал, что возразить. Она права. Ни он – брат киевского князя, ни она – таль оковских вятичей не могли иметь честных намерений друг к другу. Если его заподозрят в блудных помыслах, только ухмыльнутся: парень неженатый, как иначе? Но для девки полузависимого положения худая слава будет губительной – заступиться за нее некому.

– Но хоть на посиделках-то повидаемся? – спросил Торлейв, помолчав.

– Коли улучусь [809] , повидаемся, – коротко ответила Дединка, но в этом слышалось «и только». – Прощевай.

809

Улучусь – выберу время.