"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– А ты и вырваться не смогла!
– Не смогла. Он мене как-то за горло взял, в глазах потемнело, жили заледенели – будто сейчас удавит. Слава чурам, живая осталась.
– Ну и что теперь делать! Все из-за тебя!
– Да что ты злишься, Орча! – Остромира тоже обернулась к ним. – Пусть погуляет с нами, он парень видный, и столько занятного рассказывает. Чего худого?
– Не называй меня Орчей! Чего в нем видного – он старый совсем! Ему за двадцать! Со стариками пусть гуляет.
– Как раз Дединке в версту женишок! – бросила Долгоня.
– Старый жених – это когда года двадцать три, двадцать четыре! – рассудила Остромира. – Те уж неудалые. А этому еще нет столько.
Им повстречались три парня: подпоясанные новыми ткаными поясами,
– Вы, удальцы, Веледей да Глазан, пожалуйте завтра к нам на веселье! – кланяясь, пригласила их Остромира. – И ты, Судиша.
Довольные парни поклонились, благодаря: для того здесь и стояли. Нет для парня в дни Куромолья большей незадачи, чем стоять и смотреть, как поющая «свадьба» проходит мимо, не остановившись и его не заметив. Не для него будет завтрашнее веселье, сладкая каша и жареные куры, веселые игры и пляски. Девушки заранее, еще вчера, договорились, кого звать, кого нет. Киевский гость в число счастливчиков попасть был не должен. Об этом Рагнора объявила сразу – ни к чему нам этот чужак, больно он гордый! – и никто с ней не спорил. Не знающий обычаев киянин, конечно, на улице стоять не будет, но уж как-нибудь заметит, что им пренебрегли.
«Свадьба» тронулась дальше, девушки снова запели:
Собирались к ней подруженьки На девичник на девический: Ты подруженька-голубушка, Нам с тобой больше не гуливать, Хороводов не вываживать, Речей тайных не говаривать…– Все равно отцы-матери нас бы заставили его позвать. – Остромира опять обернулась к Рагноре. – И моя мать, и твоя – не дали бы они ему одному скучать. Он им зачем-то нужен, да и все-таки – киевского князя брат…
– Какой он там брат! – фыркнула Рагнора. – Пусть бы к своему брату на гулянья и ходил, зачем он нам здесь!
– Ой, не пойму я! – засмеялась позади Рагноры еще одна девушка, русинка Ольва. – Вы так боитесь, что он будет вас сватать? Или что не будет?
– Им не надо – пусть мне отдадут! – крикнула сзади еще какая-то мятежница. – Я возьму!
На этот выпад Рагнора не ответила. В голове ее крутилась еще одна мысль, как оставить верх за собой.
Во леса пойдем во темные Собирать грибки да ягодки, Вспомянем тебя, голубушку!– разносилась по темным улицам звонкая песня, и весь Свинческ знал: пришло Куромолье, завтра девки гуляют.
«Уж ты меня вспомянешь, голубчик! – мысленно грозила Рагнора. – Пожалеешь, что в гости напросился…»
В долгих блужданиях по всему Свинческу девичья дружина не раз и не два прошла мимо княжьего двора. У ворот толпились отроки, а впереди всех, заломив шапку на русых кудрях, стоял Унезор и провожал глазами две первые пары в девичьем строю. Ясно было, чего они все ждут. Гулять с девушками приглашают отецких сыновей – тех, кто посватается и приведет молодую жену в дом: родительский, а то и собственный. Иное дело княжьи отроки: они женятся поздно, когда сами выслужат средства для своего хозяйства. Разбогатеть молодыми им дает разве что военный поход – тем, кто жив останется и будет с удачей, но князь Станибор ни с кем пока не воевал. Отрокам остается только смотреть на девок, слушать песни, что поются не для них, и надеяться на особую
Проходя мимо толпы отроков, Рагнора замечала: Унезор следит за ней и ловит ее взгляд. Еще две зимы назад, когда она впервые стала выходить в гридницу в одежде взрослой девушки, Унезор как-то сказала ей: «Я добьюсь тебя, ты будешь моей женой!» Она только фыркнула, смеясь над бездольным честолюбцем. Такие браки не совершаются без особой милости Фрейра – об этом любят рассказывать варяги и смолянские русы. Но даже чтобы принести на шкуре йольского вепря обет о знатной невесте, надо чего-то добиться и заслужить внимание богов к твоим желаниям. А Унезор пока и того не добился, и Рагнору его притязания только забавляли.
Но в этот раз у Унезора внезапно появилась надежда. Проходя мимо, Рагнора обернулась и взглянула на него. Встретила его взгляд и задержала свой, так что Унезор невольно шагнул вперед. Однако Рагнора, не останавливаясь, прошла мимо вместе со всей вереницей. Унезор сделал шаг, глядя ей вслед.
Когда девичья дружина снова шла мимо, все повторилось: Рагнора взглянула на Унезора, ждавшего этого, и задержала взгляд. Неудивительно, что когда гуляния закончилось, пение смолкло и девушки разбежались по дворам греться, Унезор с парой приятелей еще топтался у ворот, поджидая Рагнору.
Она пришла с Остромирой, Дединкой и еще тремя девушками из живших здесь. Все заскочили во двор, а Рагнора остановилась и смерила Унезора взглядом.
– Отошли их, – велела она, беглым взглядом указав на его приятелей.
Унезор сделал знак, Средень и Горюн отступили на несколько шагов, не переставая, однако, за ними наблюдать.
– Дай угадаю, – негромко сказала Рагнора; чтобы лучше разобрать, Унезор подался к ней. – Не хотел бы ты завтра побывать на Куромолье в беседе?
– Еще как хотел бы, – прямо ответил Унезор, по природе не склонный вилять и лукавить. – Что угодно сделаю, если ты…
– Мне и впрямь кое-что угодно. Если ты выполнишь все, как я скажу, то я позволю тебе прийти. Но до завтра ты должен хранить полное молчание. Проводи меня, я тебе расскажу…
Только за полночь Рагнора добралась до дома. Осторожно толкнула дверь – было не заперто, в щель проник свет лучин. Осторожно она вошла, стараясь никого не потревожить… и вздрогнула. Мать на широкой лавке справа от двери, где они с отцом спали, неспешно пряла, а рядом с ней сидел отец. Оба они повернули головы на скрип двери, как две молчаливые тени, и на Рагнору повеяло тревогой. Затворив дверь за собой, она застыла, будто провинилась в чем-то. Что мать ее ждет, не ложится – это обычное дело, но отец? Он почему не спит в такой час?
Равдан кивнул: дескать, проходи. На полатях виднелись в ряд четыре головы младших детей, на дальней лавке и на полу спали челядины. Рагнора сняла кожух, повесила у двери, прошла к печи, приложила озябшие руки к теплым камням.
– Ну, что? – настиг ее со спины голос отца. – Позвали его?
Рагнора нехотя обернулась. Равдан пристально смотрел на нее, наклонившись вперед и сцепив крупные кисти рук перед собой. При его внушительной, красивой внешности кровавого цвета пятно над глазом производило устрашающее впечатление, и сама Рагнора подозревала: не случайно ее мать в юности называли женой Кощея. Что-то от Владыки Подземья было и в Равдане: прямой, холодный взгляд серых глаз, твердый нрав, в юности – веселый и дерзкий, с годами ставший властным и жестким. Особенно если он смотрел на нее, как сейчас, тяжелым требовательным взором, и при свете двух лучин на печи, в полумраке, его глаза казались черными…