Князь Алтайский
Шрифт:
Макар продолжал пристально смотреть на меня. Потом спросил:
— Викентий Георгиевич?
Я кивнул мордой и развел лапами. Филька на заднем плане заткнулся. Наконец.
Стрельцы сбросили колпаки и поклонились:
— Прощения просим, Викентий Георгиевич, не узнали тебя.
Я досадливо махнул лапой, мол, пошли уже. Нашли время.
3
— Волки!!! Волки!!!
Да, вот об этом я не подумал. Нет, не тогда, когда сделал выход из потайного прохода — вернее, вход, а не выход, он-то планировался для тайного бегства в случае чего — возле
Перепугал кухонную девку насмерть. Та взвыла не хуже пожарной сирены.
Затопали сапоги — к нам бежали те стрельцы, что охраняли терем. Ну и что они, спрашивается, увидели? Здоровенного волчару, сидевшего на полу, с выражением на морде «Я здесь главный!» — и выходящих из потайного прохода людей с оружием.
— Враги! — вскрикнул один из домашних стрельцов.
Девка, прижавшаяся к стене, продолжала завывать на одной ноте. Как только дыхания хватает…
— Где враги? — скептически спросил стрелец дикий… в смысле, один из тех, что со мной пришли.
— Так… — домашний запнулся. Из прохода вышли только несколько осетровских стрельцов, которых он знал, а больше никто не показывался, — Это… А волк откуда?
— А волк — это не просто волк, а наш боярин, Викентий Георгиевич. Колдовством в волка превращенный.
Девка наконец-то заткнулась.
— А я говорила, — произнесла слышимая только мною Голос — мол, давай я убью этого плотника. Но неет, зачем нам слушать статую…
4
— Викешенька! — моя милая скоморошка обхватила руками мою волчью шею и залилась горючими слезами. А я ее даже успокоить не могу. Я подумал и лизнул Аглашку в нос. Та зарыдала еще громче. Я ж говорил — не могу…
— Волчье Слово есть… — задумчиво проговорила Настя, шагая туда-сюда, только сарафан хлопал, — Оно в волка превращает. А вот Человечьего Слова я не знаю. В том смысле, что я и Волчьего не знаю, но знаю, что оно есть, а про Человечье даже и не слыхала.
Все мои ближники собрались в моем кабинете, то бишь — в моих личных покоях. И теперь проводили мозговой штурм на тему — как вернуть Викентия свет Георгиевича в его обычное состояние.
Я лежал на кровати и молчал. Во-первых, волки говорить и не умеют, а во-вторых — у меня никакой информации на эту тему не было. Ну, разве что я знал, что в «Скуриме», если ты стал оборотнем, то просто не ешь трупы и через некоторое время станешь человеком. Но я сомневался, что эта информация здесь пригодится.
Отец Савватий покропил меня святой водой, прочитал пару молитв, после чего признал поражении святой веры в данном случае.
Все надежды были на Настю, как на ведьму. Но, как выяснилось, природная ведьма получает способности, но знания к ней в мозг автоматически не загружаются. Она что-то помнила про травяной сбор, который может раскукожить меня обратно, но состав его не знала.
— Стойте! — Настя остановилась, все встрепенулись, — Кажется, заколдованный в волка станет опять человеком, если съест человеческую еду.
— Человечину, что ли? — поднял брови Макар-Волокита. Нет, мне этот способ не нравится.
— Да нет! — отмахнулась Настя, — Человеческую еду! Хлеб, например.
Быстро
Что я могу сказать. Вкус хлеба в волчьем рту ощущается совсем не так, как в человеческом. То есть — вкусно, но на вкус хлеба не похоже.
А, и да — не сработало.
Отец Савватий окропил горбушку святой водой, но это тоже не помогло. Как и кусочек просвирки, которым он меня угостил. Остатки горбушки отобрала Аглашка и принялась, всхлипывая, отламывать кусочки и скармливать мне. Ну, хоть так в себя приходит. Да-да, и за ушком почеши, вот так, оооо…
— Будьте здоровы, — послышался голос от двери. Ну разумеется — Никола-пасечник, человек с суперспособностью оказываться там, где ему, казалось бы и делать нечего. Никола просочился внутрь, улыбнулся, прищурившись, отчего его разбойничий шрам изогнулся дугой.
— Ай-я-яй, Викентий Георгиевич, ну как же так-то, а?
Я вздохнул, отчего обнимавшую меня за шею Аглашку приподняло вверх-вниз.
— И как обратно его человеком сделать, никто не знает, да? — обвел всех взглядом пасечник. Все промолчали, мол, а что тут скажешь-то. И так все видно.
— Ну ладно, Викентий Георгиевич, — Никола подошел к моей кровати, стаскивая с плеча свой неизменный наплечный мешок, — Хорошо у вас, да, видимо, пора мне мою службу отслужить да и своей дорогой уходить. Третий раз тебе помогу…
Он наклонился к моей волчьей морде и подмигнул:
— … за то, что не дал меня кнутом хлестать.
О чем он? Каким кнутом? Кто здесь с ума сходит? Почему все остальные как замерли, глядя на Николу?
— Вот, скушай.
На широкой ладони лежала… Ну конечно, Никола в своем обычном репертуаре — сушеная груша. Он ими уже обкормил весь город, ну, всех детей города, которые его обожают — точно. Постоянно…
И тут я замер. В мои волчьи мозги пробилась мысль, которая почему-то не приходила в человечьи.
Постоянно…
…из своего мешка…
…груши достает…
А где он их берет? Если прикинуть, сколько Никола своих груш раздал — у него их должно быть примерно с телегу. А он к нашему походу присоединился с одной котомкой за плечами. В которую такое количество груш просто не влезло бы. У него в ней что, хаммерспейс?
Кто такой Никола?
Я поднял взгляд, посмотрел в улыбающиеся глаза… неизвестно кого. И вдруг понял, что его груша мне действительно сможет помочь. Ничто не поможет, а сморщенная сушеная груша — да.
Я осторожно взял ее зубами с ладони, разжевал и проглотил.
Глава 32
1
Выпрямившись, я отряхнул одежду. Скорее, символический жест, чем она реально была грязной. Да, у меня снова была одежда!
Я снова человек!
Обратно превращение прошло гораздо мягче, чем превращение в волка. Ни тебе боли, ни ощущения, что тебе зверски оттягивают копчик, тем более что, с учетом исчезновения хвоста, копчик мне сейчас должны были затолкать внутрь. Нет, вот я жую грушу волчьими зубами — и вот я уже поднимаюсь с четверенек, полноценным человеком. Даже высокая горлатная шапка, что была на мне — и та осталась. Интересно, я сутки шарахался по лесу, наверняка насобирал на себя всяких колючек и веточек — куда они дели после того, как шерсть стала одеждой? И о какой ерунде я сейчас думаю?!