Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Малик Владимир Кириллович

–  Ну, по правде говоря, не такие уж муки мы испытываем.

–  Видишь ли, пока половцы надеются взять с нас такой богатый выкуп, они будут обращаться с нами сносно. А после моего бегства всё сразу изменится. На князей наденут путы железные, вас забьют в колодки, а то и в ямы бросят, простых же людей истязать начнут…

–  Княже, мы согласны всё вытерпеть!
– воскликнул Рагуил.
– Ибо верим, что когда ты окажешься на воле, то сумеешь заступиться за нас и вырвать из половецкого полона! Соглашайся, княже, другого пути для всех нас не может быть!…

–  Нет, Рагуил, не соглашусь! И давай

оставим этот разговор!
– не повышая голоса, но твёрдо, даже строго сказал Игорь.

Рагуил замолчал и с досадой махнул рукой. Ну что тут поделаешь? Изболелась, выгорела Игорева душа! Совесть замучила его! Казнится князь, казнится изо дня в день, и по ночам не получит покоя, пока последний его воин не будет вызволен из неволи половецкой! Но что за помощь им всем - его муки и раскаяние?

Они долго ехали молча, углублённые в свои нелёгкие мысли. Даже забыли, куда и зачем едут. И только громкий голос Яня вывел их из задумчивости.

–  Смотрите, смотрите! Лебеди!

Они взглянули в ту сторону, куда указывал Янь. Там, вдалеке, над голубым степным озером степенно поднялась пара ясно-белых долгошеих птиц и начала набирать высоту.

Игорь встрепенулся. В нём сразу проснулся охотник.

–  Ждан! Соколов!

Подскакав к князю, молодой сокольник передал ему ловчую птицу. Князь снял с её головы колпачок, дал некоторое время привыкнуть её глазам к яркому свету и подкинул высоко вверх. Потом также выпустил второго сокола и сразу помчался вдогонку, чтобы не потерять их из вида.

Все устремились за ним.

Сокол никогда не берет свою добычу на земле и почти никогда не хватает её, подобно ястребу, когтями. Ловы его артистично красивы, точны, изящны. Это действительно захватывающее зрелище. Особенно оно впечатляет в ясный день, когда на фоне голубого неба сокол сначала гонит свою жертву ввысь и лишь там настигает её. Не удивительно, что соколиная охота издавна стала любимым развлечением воевод, бояр, князей, позже - царей. Она обставлялась пышно, богато, превращаясь со временем в настоящий праздник ловецкого искусства.

Заметив жертву, сокол не бросается за нею стремглав, а как бы подплывает под неё снизу, пугает и гонит кверху, как можно выше и выше. Потом делает крутой разворот, заходит сзади и взлетает ещё выше над нею. Вот теперь несчастная птица полностью в его власти!

Деваться ей некуда! С высоты, внезапно, как стрела, выпущенная из лука, падает сокол на неё и оттопыренным когтём наносит ей смертельный удар под левое крыло.

Жертва камнем падает вниз, на землю.

Сокол тут же мчится за нею, одним взмахом когтя перерезает ей горло и, торжествуя, пьёт ещё живую, горячую кровь…

Игорь остановился на пригорке и, приложив ладонь козырьком над глазами, стал следить за каждым движением ловчих птиц.

Вот они догоняют лебедей, загоняют высоко в небо, а потом бросаются на них с высоты - и те с жалобным криком, смертельно раненные, камнем падают вниз, в сизую ковыльную степь.

Тут все увидели, как содрогнулись плечи князя, смежились веки и голова упала на грудь. И близкие услышали скорбные, наполненные слезами и горечью слова:

–  И ты, сокол, далеко залетел, птиц побиваючи, - до самого моря! Но не взлететь тебе снова в небо, не взлететь! Ибо навсегда подрезаны у тебя крылья!

Подрезаны саблями поганых!…

Он не захотел видеть лебедей, не стал брать их с собой. Молча повернул коня и, ни на кого не глядя, поскакал назад.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

1

Хан Кза лютовал на землях вдоль Сейма. Десятки сел сжёг дотла, сотни северян погнал в неволю, ещё больше, в основном детей и стариков, лишил жизни. Он взял приступом деревянный острог, что защищал Путивль, и спалил его. Защитников же острога, тех кто остался в живых, связал верёвками и, привязав к конским хвостам, стащил вниз по круче к реке и потопил. Трупы плыли по течению на виду у князя Владимира и всех путивльчан для устрашения их.

Потом Кза осадил Путивль.

Он знал, что в небольшом городе всего полтораста княжеских дружинников-гридней, которые хорошо владеют оружием, а остальные - беглецы из пригорода и ближайших сел. Разве это воины? Знал он также и то, что вокруг на много-много вёрст - до самого Чернигова и Киева - нет ни одной княжеской дружины, так как всё войско Игоря, ушедшее в половецкую степь, там и осталось… Ни Ярослав Черниговский, ни Владимир Переяславский, ни Святослав Киевский не придут Северской земле на подмогу, так как сами связаны силами Кончака. Поэтому чувствовал себя Кза здесь полным хозяином, как у себя в юрте. Свои силы, чтобы охватить как можно большую территорию, разделил на три неравные части: с большей остался сам с сыном Романом под Путивлем, надеясь без особых проволочек овладеть им, со второй частью послал Костука на речку Клевень, покорять ту округу, а третью поручил младшему сыну Чугаю, чтобы разорял берега верхнего Сейма.

Однако ни в первый, ни на второй, ни даже на третий день взять Путивль хану Кзе не удалось. Небольшая, почти круглая по контуру крепость вздыбилась против него высокими валами, дубовыми заборолами, а главное, мужественными защитниками. Утопив воинов из острога в Сейме, хан надеялся запугать путивльчан, а получилось наоборот: ещё больше ожесточил их, наполнил сердца непоколебимым решением - бороться до конца, стоять насмерть!

–  Видите сами, братья, что с нами будет, если сдадимся!
– обратился тогда ко всем защитникам крепости Владимир, показывая на плывущие по реке трупы.
– Так поклянёмся ныне: Путивля не сдадим! Будем биться до последнего! Кза войдёт в город только тогда, когда ни одного из нас не останется в живых! Только тогда!

–  Клянёмся! Клянёмся!
– гремело на валах.
– Путивля не сдадим! Лучше сожжём себя живьём, чем поддадимся ворогу!

Кза бесновался, но ничего поделать не мог. Подойти к Путивлю возможно было только со стороны поля, с севера, так как с других трёх сторон его оберегали высокие крутые откосы, по которым нечего и думать добраться к подножию вала. Но со стороны поля что бы ни придумывал Кза, прорваться в крепость ему тоже не удавалось.

Владимир поставил на этот участок вала лучших воинов - стрельцов-лучников, метателей копий, мечников, и они не позволяли половцам не только взобраться на заборола, но даже приблизиться к валу.