Князь Путивльский. Том 1
Шрифт:
С заходом солнца я заходил в свою каюту. Днем в ней невозможно находиться из-за жары. Солнце все последние дни припекало на славу. Но лучше пусть напрягает оно, чем пасмурная погода со штормовым ветром. Жоффруа де Виллардуэн-младший сидит прямо на палубе у открытой двери. Разморенный жарой, он напоминает снулую рыбу.
— Я хотел сочинить героическую песню об этом походе, а получается, что сражаемся мы только с жарой, — пожаловался Жоффруа.
— Обычно самые героические песни сочиняются, когда армия теряет много бойцов, то есть, воспевают ошибки полководца, — говорю я. — Если победа достается легко, что говорит о таланте командира, петь становится не о чем.
— Я не хотел тебя обидеть! — искренне заверяет он. — Я имел
— Ты меня не обидел, — возражаю ему. — Я понял, что ты имел в виду. Тебе хотелось поучаствовать в жестокой схватке, посмотреть смерти в глаза, зарядиться эмоциями, а потом сочинить об этот красивую песню. Поверь мне, лучше не оказываться в таких сражениях, тем более, ради красивой песни. Потому что напишут ее те, кто в нем не участвовал. Ты, если останешься жив, просто не сможешь выразить всё словами, а сказать не всё не захочешь.
— Что тебе больше всего запомнилось в таких сражениях? — поинтересовался Жоффруа.
— Как потом мыл руки, и вода становилась розовой от чужой крови, — ответил я.
Жоффруа де Виллардуэн-младший долго молчал, а потом произнес с наигранной шутливостью:
— В тебе умирает трубадур!
Утром шестого дня увидели остров Крит. Он гористый, некоторые вершины высотой под два с половиной километра, видны издалека. Народ сразу повеселел, загомонил радостно. У нас заканчивалась питьевая вода. Особенно тяжелая ситуация была на галерах, на которых перевозили лошадей, своих и несколько трофейных. Кони и так пьют немало, а в такую жару да на сухих кормах им надо еще больше. Поэтому я дал команду капитанам галер налечь на весла. Местом сбора назначил западную оконечность острова. И своему экипажу приказал поднять все паруса.
К вечеру шхуна встала на якорь возле берега, неподалеку от рыбацкой деревушки. Я послал шлюпку с пустыми бочками за водой. Население деревушки, похватав самое ценное, тут же ломанулось в горы, покрытые лесами. Остров теперь принадлежит венецианцам, союзникам латинян. Выяснять, союзники мы или нет, критские рыбаки не рискнули. Береженого и бог бережет. Простояли мы у острова Крит до следующего полудня. Ждали, когда доберется галера с зерновозом и запасется водой. Все это время рыбаки не показывали носа из леса.
Еще через двое суток прибыли на рейд Кларенцы. Все население города высыпало на берег встречать нас. По количеству кораблей они догадались, что поход удался. Места у причала было всего на два судна, поэтому первыми ошвартовались галеры, на которых перевозили лошадей. Среди трофеев были два арабских жеребца. По обычаю лучшая часть добычи достается командиру. Одного жеребца я отдал Жоффруа де Виллардуэну-младшему. В возмещение ненаписанной песни.
40
Не знаю, каким ветром в Латинской империи разносятся слухи, но сборщики пошлины в Дарданеллах и Босфоре уже знали, что я захватил сарацинский город, по их словам, очень большой, и взял богатую добычу, которая, опять же по их словам, на порядок превосходил реальную. Я не стал развеивать слухи. Даже дал сборщикам по золотой номисме сверху. Грамотный пиар — великая сила. С удачливым командиром стараются дружить и остерегаются воевать.
На самом деле захват двух галер и зерновоза дал нам больше. Правда, галеры мы продали вместе с гребцами, захваченными в Мерса-Матрухе. Узнав об удачном рейде, в Кларенцу слетелись венецианские купцы с ближайших, принадлежавшим им островов. Они и выкупили большую часть трофеев. После чего мы попировали неделю, а потом погрузили оставленные на хранение товары с первых галер и самое ценное из захваченного в городе, а также бочки с местным вином и оливковым маслом, и отправились домой. Оба Жоффруа и Вильгельм де Виллардуэны и рыцари, участвовавшие в походе, проводили меня до борта шхуны, стоявшей у причала Кларенцы.
— Ты всегда желанный гость в моем княжестве! — сказал на прощанье Жоффруа-старший.
Я
Миновав Босфор, пошли вдоль западного берега, чтобы завезти освобожденных из плена болгар и галичан, служивших болгарскому царю. Они тоже получили долю от добычи, приоделись и обзавелись оружием. Теперь в них не узнаешь бывших галерных гребцов. Разве что мышцы рук и спины поднакачали за полгода. Зашли мы в первый же болгарский порт Созополь. В двадцать первом веке я не бывал в нем. Слишком маленьким станет в сравнении с находившимся по соседству Бургасом. Он и сейчас не больше, но по меркам тринадцатого века значителен. Да и Бургаса по соседству нет. А может, и есть, только называется иначе. Созополь окружен каменной стеной высотой метров пять с круглыми башнями. В нем много церквей и несколько многоэтажных каменных домов, которые выше городских стен.
Пришли мы во второй половине дня, поэтому я решил простоять до утра на рейде, набрать свежей воды и продуктов, особенно хлеба. Мои дружинники не могут ничего есть без хлеба, последние дни перебивались сухарями. Я отправил на берег лодку с освобожденными из плена, пустыми бочками для воды и мешками для хлеба. Болгары пообещали заполнить мешки за свой счет, то есть, купить на те деньги, что я им дал, как долю в добыче.
Оба галичанина не захотели плыть в родные места. У болгарского царя им больше нравилось. Иван Асень щедро одаривает их. У него не складываются отношения с болгарскими крупными феодалами, вот и опирается на наемников. Шесть лет назад галицкие копья подсадили его на престол. Семь месяцев Иван Асень вместе с галичанами осаждал Тырново, в котором засел царь Борил. Сейчас пытается удержаться на троне, что намного труднее, чем занять его.
Один из галичан вскоре вернулся на шхуну на рыбацкой лодке:
— Царь Иван приглашает тебя в гости. Хочет отблагодарить за нас.
— Вы же говорили, он в Тырново живет, — удивился я.
— Тырново — столица, а здесь он с войском. Латиняне напали на его земли, — объяснил галичанин. — Он коней прислал, ждет тебя с боярами.
На причале, действительно, тусовалось десятка два всадников с запасными лошадьми. Поскольку место у причала было свободно, я решил, что вся моя команда должна оттянуться после многодневного перехода их Кларенцы. Мы, подняв якорь, подошли к причалу, ошвартовались. Два таможенника, которые хотели содрать с меня пару золотых за стоянку на рейде, но были посланы подальше приплывшими со мной болгарами, даже не появились, чтобы высказаться по поводу такого самоуправства. Видимо, им уже сообщили, что я — гость их самодержца. На берег свели трофейного арабского жеребца. Он тоже намучился за время перехода. Имеет право на разминку. Десять моих «бояр» сели на приведенных болгарами коней и отправились вместе со мной в гости к болгарскому царю. Остальному экипажу, кроме вахты, разрешил гульнуть на берегу, как захотят и на сколько хватит денег.
Улицы в Созополе мощеные, шириной метра три от силы. Вдоль домой проходят канализационные канавы, закрытые плитами. Большинство домов двухэтажные, П-образной формы. Все с высокими каменными заборами и глухими стенами, выходящими на улицу. Светловолосых болгар на улицах было намного больше, чем в двадцать первом веке. Наверное, брюнеты станут преобладать, благодаря турецкой помощи.
Царь Иван Асень остановился в цитадели, которая располагалась рядом с воротами, противоположными морским. Судя по материалу, из которого построена цитадель, она была делом римских рук. Одной стороной примыкала к городской стене и имела четыре прямоугольные башни: две угловые и две надворотные, расположенные напротив друг друга. Внутри к стенам примыкали постройки, жилые и хозяйственные, а посредине был прямоугольный плац, выложенный плитами. В промежутках между плитами торчали пучки пожелтевшей травы. Болгары — это тебе не какие-то там римляне, чтобы содержать цитадель в порядке.