Князь Путивльский. Том 1
Шрифт:
— Ты думаешь, нападут?! — не поверил Иван Асень.
— Латиняне так подумают, когда письмо «случайно» попадет к ним, — ответил я. — Если среди них найдется хоть кто-нибудь, умеющий читать по-гречески.
Во второй половине дня, когда наши враги поняли, что половцы не нападут, и начали готовиться к отступлению, в долину выехали болгарские бояре и вышли копейщики. Впереди скакали мы с царем Болгарии. У его коня сбруя с кучей висюлек из золота с чернью, довольно красивых. Явно поработал талантливый художник. Седло и стремена тоже золоченые. И это при том, что сам царь украшений почти не имеет, только золотой крестик на тонкой цепочке и перстень-печатку, и одевается не слишком роскошно, на уровне боярина средней руки. Если в начале похода Иван Асень выслушивал мои советы и сам отдавал приказы, то теперь полностью передоверил мне командование. Наши знамена развевались на ветру и сообщали, что
Время шло, а мы не нападали. Ожидание беды бывает намного страшнее ее. И чертовски изматывает. Особенно, если целый день стоишь в доспехах под палящим солнцем. Нападать первыми латиняне не решались, боялись западни.
Когда солнце приблизилось к горизонту, я повел в атаку тяжелую конницу и половцев, растянув первых в линию, а последних расположив двумя группами на флангах. Мои дружинники были вооружены длинными тяжелыми копьями, захваченными у рыцарей. Я научил их держать копье, прижимая к боку, и наносить таранный удар. Болгары не умели так, воевали своими копьями, более короткими и легкими, которыми кололи с размаху от головы, а не использовали, как таран. Атаковали только пехоту латинян, которая, прикрывшись большими щитами и выставив вперед копья, смело встретила нас. Ромеев я приказал не трогать. Пусть латиняне поразмыслят, за что мы щадим ромеев? Мое копье пробило коричневый щит с белым крестом, вдавило его вместе с пехотинцем в глубину строя и сломалось. Ни звук удара, ни хруст ломающегося копья, ни крики раненого, распахнутый рот которого на мгновенье появилась передо мной и сразу исчез, ни ржание коня, вскидывающего голову, защищенную железной маской, я не услышал. Отбросив обломок копья, схватил за черную рукоятку булаву, подарок Бостекана, которая висела на правой руке, продетой в темляк, и ударил несколько раз по округлым шлемам справа от себя, разворачивая при этом коня. Меня дважды ткнули копьями в правый бок, но бригандина выдержала удары. Развернув коня, начал отступление. Оглянувшись, заметил, что один мой дружинник и несколько болгар завязли в пехотном строю. Главное, что среди них нет болгарского царя, и надеюсь, что среди них тот, кто должен «доставить» подметное письмо. Такая доставка будет выглядеть убедительнее. Половцы прикрыли наш отход, засыпав стрелами латинян. Впрочем, преследовать нас не собирались.
Мы потеряли девять человек. Надеюсь, жертвы были не напрасные. Даже если письмо не произведет должного эффекта, мы добились второй цели — не дали врагам уйти из долины. Если бы они засели в деревне, бороться с ними было бы труднее. Поэтому мы еще дважды ходили в атаку, но метрах в пятидесяти от строя пехотинцев разворачивали коней. Изображали попытки заманить в засаду. Латиняне считали себя не дураками, на уловку не велись, но и не расслаблялись, держали строй. Только когда начало темнеть и стало понятно, что сражения сегодня не будет, они отступили к обозу и принялись располагаться на ночь. Благодаря ли письму или просто из подозрительности, но латиняне устроились на ночевку внутри поставленных в круг телег и арб, в стороне от ромеев.
Мы тоже расположились лагерем в долине возле леса. Я приказал, чтобы возле каждого костра сидело два человека. Благодаря большему количеству костров будет казаться, что и нас больше. Метрах в трестах слева от нашего лагеря и напротив ромейского развели три больших костра, расположенных в линию, как у створного знака. Если все три огня сливаются в одни, значит, идешь верным путем. Вел этот путь в плен к нам.
— Пошли своих людей прельщать ромеев сдаться. Кто захочет, пусть держит на три костра, — сказал я царю Ивану. — Обещай тем, кто сдаться ночью, что отпустим без оружия, но в броне, а завтра придется и броню отдать.
— По мне было бы лучше напасть на них на всех ночью и перебить, как бешеных собак! — произнес он.
— Это поступок смелого витязя, но не царя, — сказал я.
— Не предполагал, что быть царем настолько сложно, — после паузы признался Иван Асень.
За что боролся, на то и напоролся…
Мы с царем Иваном Асенем садимся возле костра, разведенного слугой. Пламя с треском пожирает сухие ветки и плавно колышется между нами. Красноватые отсветы перемещаются по лицу царя и словно меняют на нем маски. Слуга подает нам бронзовые кубки с вином и глубокие чашки с кусками жареного мяса и ломтями хлеба. Мы взяли несколько
— У половцев научился? — спрашивает болгарский царь, который так не умеет.
— У аланов, — отвечаю я. — Командовал отрядом аланов у Ласкариса.
— Говорят, он создал сильное государство, — закидывает Иван Асень.
Я понимаю, к чему он клонит, и начинаю рассказывать, что такое централизованное государство, регулярная армия, налоговая система, предпринимательство и торговля, церковь и просвещение. Объясняю, кому надо свернуть головы, а кого поощрить, чтобы создать сильное царство. Заодно просвещаю на счет богумилов — болгарских антисистемщиков, — которых он привечает:
— Я понимаю твое желание быть независимым от Константинопольского патриарха и Папы Римского, но с этими ребятами ты попадешь прямехонько в ад. Хочешь быть независимым, заведи собственного патриарха, который будет служить только тебе, и держи его в узде, не давай набрать силу, иначе будешь иметь те же проблемы, что и латинские государи. Но сначала создай армию, дисциплинированную, хорошо обученную и вооруженную. Кто силен, у того и патриарх.
А патриарх у болгар будет, как и у русичей. Это я точно знаю. Только не помню, при каких царях они появятся.
Подходит один из помощников Ивана Асеня и докладывает, что появились первые перебежчики. Это в основном болгары, проживающие в окрестностях Адрианополя.
— Отобранные стрелы и арбалетные болты складывайте отдельно, — приказываю я. — Они нам пригодятся сегодня ночью.
— Все-таки нападем на них? — спрашивает царь Иван Асень.
— Зачем?! — произнес я. — Пусть латиняне и ромеи нападают друг на друга, а мы трофеи соберем.
Во второй половине ночи два наших отряда выдвигаются на исходную позицию. Я веду лучников и арбалетчиков, царь Болгарии — копейщиков. Луна зашла, стало темно. Воины часто спотыкаются, пересекая межи, сложенные из небольших камней. Я не боюсь, что шум привлечет внимание противника. Всю ночь наши только тем и занимались, что привлекали внимание, не давали врагу расслабиться. Уверен, что латиняне выставили усиленные караулы, а те, кто спит, делают это в полглаза, облаченные в доспехи, чтобы сразу вскочить на ноги и вступить в бой. Если прочитали подметное письмо, то союзников опасаются не меньше, чем нас. Ромеи, как сообщили перебежчики, в большинстве своем спят безмятежно. Они поверили, что мы выпустим их живыми. Всего лишь надеются сберечь оружие и доспехи, если удастся вырваться. И то, и другое куплено на свои кровные. Жалко потерять.
Приведенные мною лучники и арбалетчики занимают позицию в тылу врага, рядом с лагерем ромеев, готовятся к стрельбе. У них по несколько ромейских стрел или болтов. Болты длиннее тех, которые используют мои дружинники, и не могут быть вставлены в прорезь гайки, но нашим арбалетом выстрелить их можно. С дистанции метров пятьдесят-семьдесят в кого-нибудь да попадут. Остальное доделают болгары, у которых арбалетные такие же, как у ромеев и латинян, не имеют прорези в гайке и натягиваются вручную или с помощью крюка на ремне, надетом через плечо наподобие портупеи. Я на этот раз взял монгольский лук. Дистанция маленькая. Авось попаду. Я отправляю посыльного к царю Ивану, чтобы известить, что мы на месте, ждем его действий.
Со стороны противоположной той, с какой находится лагерь ромеев, отряд пехотинцев, приведенный Иваном Асенем, атакует лагерь латинян. Болгары подкрадываются тихо, но дозорные замечают их и поднимают тревогу, стуча мечами по щитам и громко крича. В лагере латинян раздаются команды, бойцы занимают позиции. Костры латиняне потушили, так что мне видны только суетящиеся темные тени.
В одну из них я и стреляю, тихо скомандовав своему отряду:
— Начали.
Наши стрелы и болты летят в сторону вражеского лагеря. Сперва их не замечают, потому что все внимание отдано атакующим болгарам. Судя по крикам и звону оружия, сражение идет нешуточное. На самом деле нападает всего сотня копейщиков. Остальные спокойно спят в лагере, чтобы завтра быть свежими, готовыми к бою. Проснулись и ромеи. Они тихо переговариваются, прислушиваясь к шуму в лагере латинян. Наверное, решают, не пора ли сдаваться? Уверен, что сейчас очередная группа ромеев направилась по створу из костров. Лучше потерять оружие, чем жизнь. Постепенно бой затихает. Латиняне еще кричат ругательства и проклятия вслед отступившим болгарам.