Князь Стародубский
Шрифт:
Наивный.
— А где женщина?! — Обижено спросил я. — Без жены не уеду! Мне ночами холодно и не весело.
— Субэдай- бахадур пришлет тебе десять девственниц, не старше 14 лет, если ты уйдешь с дороги. — Соблазнял монгол похотливого меня.
— К черту девственниц! Зачем мне безродные коровы? Хочу жену Субэдэя или никуда не уйду.
Скрипнув зубами посланник отправился восвояси. Постояли, подождали. Вернулись отправленные к обозу всадники. Монголы вновь пошли в атаку. На этот раз вслед за лучниками медленно двигалась тяжёлая кавалерия.
—
Через несколько мгновений в небо устремился столб дыма. Костер был сигнальный. Начался обстрел.
— Залп! — Скомандовал я, когда до врага было метров 80.
Стрелы пошли навесом, в атаку, постепенно разгоняясь, поскакали латники, обогнав стрелков. Удар! Треск! Грохот от падающих тел коней и наездников.
— Шаг!
Монголы пытались пробиться.
— Шаг!
Количество нападающих быстро сокращалось.
— Шаг!
Раздался вой трубы, отзывая противника назад.
— Выровнять ряды! Продолжаем движение.
Мы мерно шагали, не разваливая строя, в сторону монголов. Их осталось в живых где-то человек 800. Они развернулись и поехали назад. Только богато одетый старик, в окружении телохранителей, постоял еще какое-то время, внимательно смотря на приближающуюся фалангу.
Пять верст — это не много. Мы шли вслед за уехавшим врагом, не сильно напрягаясь. Когда приблизились к выходу из долины, противник имел жалкий вид. Его осталось около трех сотен, окружавших кольцом своего военачальника. Вход преграждали телеги, выстроенные в три линии. За ними стояли половцы и стрелами отгоняли пытавшихся их растащить.
Мы подошли на дистанцию в 30 метров. Арбалетчики дали залп. Из группки в 20 человек, многие из которых были ранены, выскочил знакомый посланник.
— Субэдай- бахадур просит прекратить огонь и начать переговоры.
— Зачем? Пусть сдается или умрет, как мужчина, а не как старая баба.
— Мы заплатим выкуп, если вы нас отпустите. Большой.
— Откуда у вас серебро? Обоз в наших руках, а в поясе много не увезешь.
— Субэдай- бахадур может дать честное слово, что выплатит тебе любую разумную цену.
Вполне в духе и согласно традициям этого времени. Но мне не интересно.
— Что значит честное слово этого клятвопреступника, русичи знают очень хорошо. После Калки. Я не поверю ему, даже если он попросит в долг мелкую монетку. Пусть сдается. Без всяких условий.
Я думал Субэдэй захочет умереть с честью. Но он выбрал жизнь. Хотя бы не на долго.
Мы сидели вдвоем с Бачманом у костра, пили вино и думали, что нам со всем этим теперь делать.
— Я вначале хотел устроить ему тоже самое, что он учинил с нашими князьями после Калки. Даже прикидывал, где взять доски для помоста. Славно бы мы с тобой попировали, друг, — делился своими планами с половцем, — прославились бы на всю Вселенную.
— Отчего передумал? — Заинтересовался союзник.
— А смысл? Мои близкие родичи на Калке не погибли. Виру кровью брать не за кого. Убьем сейчас, ничего не поменяется. Может немного дольше
— Давай отвезем эмиру.
— Не знаю. Он конечно обрадуется и наградит по-царски. Только мне серебра хватает, а ты к нему равнодушен. Почему, кстати? Все ваши прямо кушать не могут, так серебро хотят.
— Да как-то раньше хотел разбогатеть, а теперь другие желания появились.
— Бывает. Ну так вот. Пленника нашего он все равно отпустит, скорее всего. Договорится с монголами о перемирии и отпустит.
— Думаешь война закончится?
— Нет, конечно. Договариваются с равными. А для монголов сейчас никого нет, равных им. Разве что мы с тобой, — пошутил я.
— Может сами тихо придушим? Скажем, погиб в бою. — Предложил Бачман.
— Слишком многие знают. Мои, твои. Как быстро Бату донесут, кто отправил на тот свет полководца? Ты знаешь, сколько шпионов эмира у тебя в войске? А ведь есть и другие, наверняка.
— Много. — Вздохнул партизан. — Так что же нам выбрать?
— Отпустим.
Утром я и половец вывели оставшихся в живых монголов вместе с полководцем из лагеря. Шли молча, сзади брели пленники, ожидая казни. Вместе с выжившими ранеными, их осталось 42 человека. Несколько половцев подогнали небольшой табун из 84 лошадей. Половина была оседлана, на других навешены луки, колчаны, мешки с едой и бурдюки с водой.
— Уезжайте. — Сказал пленникам, кивнув на лошадей.
Те сначала не поверили своим ушам и продолжали стоять, глядя на меня.
— Почему? — Спросил наконец Субэдэй, не проронивший с момента попадания в плен ни слова.
Он оказывается понимает и говорит по-половецки.
— Захотел. — Просто ответил ему и, развернувшись, пошел в лагерь.
Инженеры, оставшиеся в обозе, погибли все, а железные детали для осадных машин я решил забрать себе. Что смогу — увезу. Что не смогу — утопим. Без всего этого Бату будет проблематично штурмовать Биляр и другие города. Так что я посчитал свои задачи выполненными и собрался домой. Возможно это был последний мой поход в степь, на помощь булгарам. Посмотрим, как отреагирует Ильхам-хан. О чем и сказал Бачману. Тот согласился, что это разумное решение. Без поддержки булгар и ему, и мне воевать будет трудно. А так я возьму всю вину на себя и половец, возможно, не попадет в опалу.
Трофейных лошадей всех оставил союзником. Не стоит портить породу лошадок русских смердов, скрещивая их с монгольскими пони. С бойцами расплачусь своим серебром за их долю. Подсчитав сколько стоит моя часть табуна, Бачман взамен отдал захваченные доспехи из своей доли. У него и так все войско прекрасно вооружено. Воюет давно и успешно, добыча хорошая. А у меня помещики и гарнизон Стародуба одеты во что нашлось. Будем усиливать. Да и запас отличных доспехов и оружия, не помешает иметь в замке. Свои, эксклюзивные — только для пехоты.