Князь Святослав
Шрифт:
– Отступится ли царь Пётр от притязаний своих на дань и простит ли нам наши проступки против болгар?
– спросил Никифор, умолчав о письме царицы Марии.
– С царём Петром следовало бы заключить прочный мир, восстановить былую дружбу, - ответил Василий.
– Он будет рад этому сейчас, когда половина его царства под пятой варваров, а сам он с перепугу валяется в постели. А для прочности союза нашего, двух его девиц-дочерей помолвить надо невестами наших малолетних василевсов Василия и Константина. И пусть престарелый царь остаётся в своей столице Преславе. А сыновей его Романа и Бориса пригласим к нашему двору. Это будет знаком твоего к ним расположения, а главное, находясь при
– Мудро, - согласился царь.
– Так и будет.
– А на всякий случай надо готовиться к войне. Святослав неукротим, и вряд ли он скоро и легко откажется от завоёванной Болгарии. И, кроме того, нельзя всецело надеяться на печенегов. Хитрый, вероломный и гадкий Куря во всем на свете ищет и ценит только одну выгоду… Его легко купить, но ещё легче перекупить…
Никифор просветлел. К нему вернулся дух твёрдости и уверенности.
– Нельзя допустить, - сказал он, перекрестясь, - чтобы без руководства вспомоществующей благодати божьей могло обойтись пророчество Фалалея. На нём лежит признак естественного откровения. И тебе, дражайший паракимонен, передалась частица его провиденческого дара. Ведь ты почти в точности сказал то, что напророчил он. Верно?
– Не в точности, ваше величество, а чуть-чуть. Истинному пророчеству может быть присуща и некоторая неясность, так как провидцу открывается тогда не целостный образ будущего, а только отдельные части его. Поэтому апостол Павел и говорит: «отчасти пророчествуем». Ну вот и я удостоился…
Василий точно читал мысли царя. Никифор во всем с ним согласился, так как знал, что, по мнению церкви, каждый мог получить дар пророчества под наитием «первоизбыточествующей благодати». Он отдал распоряжение отправить послов к царю Петру и к печенегам. Князю Куре Никифор выделил деньги. Половину паракимонен отправил в свою кладовую, другую половину отдал посланцу.
Никифор начал подготовку к войне. Эпарх привёл в движение всю свою огромную канцелярию. Посылались распоряжения во все места столицы и провинции. Повысили пошлины, налоги на крестьянство и ремесленников. Ещё большим стеснением подверглись корпорации. Всё это доводило жителей до возмущения.
Глава 15
ДУДИЦА
За три месяца, к зиме, Святослав полонил всю восточную Болгарию, забрал её столицу Великую Преславу и вторгся в пределы византийских провинций - Фракии и Македонии. Он обложил их данью, оставил там часть войска, а сам вернулся в Переяславец. Там он занялся изучением болгарских порядков и подбором разведчиков. Вскоре он стал хорошо разбираться в нравах людей, особенно бояр, и с нетерпением ждал своего советника Калокира, в который раз побывавшего в Царьграде. Святослав хотел точно знать мнение василевса, оставаясь в полном убеждении, что грекам не могла нравиться такая «помощь руссов».
Калокир прибыл в Переяславец под вечер зимнего дня, и пользуясь особым расположением князя, прошёл к нему прямо в горницу. Святослав отдыхал на медвежьей шкуре. Он обрадовался Калокиру, вскочил, обнял его:
– Ну как? Скорее, что нового?
– Скажу, князь, тебе по-дружески: василевсу Никифору не нравится наша помощь.
Святослав засмеялся:
– Ещё бы нравилась? Нашёл дурака. Признаться, и я не рассчитывал на симпатию царя…
Святослав налил вина, выпили:
– Что же, всё-таки, он думает?
– Он говорит, что вместо маленького неприятеля - болгар, он теперь имеет коварного и матерого врага - руссов, которые захватив Болгарию,
– И он, представь, прав. Тёплый климат Дуная нам очень по нраву. Здесь изобилие плодов земных. Сюда сходится всё благое: от греков золото, паволоки, вина и разные дорогие вещи; от чехов и серебро и кони; из Руси - меха, мёд, воск и невольники. Не для того я жертвовал кровью своих воинов и тяготами родной земли, чтобы Никифор вделал лишних два рубина в свою корону. Насколько я знаю, царь сам не промах. Ведь ты говорил, что он добыл престол через женщину. Это такой путь, идти которым любой воин моей державы постыдился бы. Руссы привыкли пользоваться женщинами вовсе не в подобных целях. Славу и положение они добывают не через баб, а мечом и отвагой…
– Я не краснею за нашего василевса, - ответил шутливо Калокир.
– Я его сам презираю Прекрасная наружностью и любвеобильная василиса Феофано, отравила своего первого мужа Романа, чтобы своё сердце вместе с престолом отдать Никифору… Это всем известно. Так имеет ли право этот узурпатор называть меня бесчестным изменником, если я сам обнаружил намерение, сходное с тем, которое он осуществил.
Калокир разделся, скинул с себя русский тулуп, остался в тунике и, приятно поёживаясь в тёплой комнате, потягивал вино и говорил:
– В своё время, друже, вместе со мной Никифор околачивался в приёмной царя Романа, толкался среди жадных и лицемерных царедворцев, заискивая у презренного евнуха Василия, ползал в ногах у царицы, и наконец, сумел ей понравиться Кровь стынет, когда я вспомню, как этот ханжа, заставивший своё войско провозгласить его василевсом, двигался к столице. Как все мы - заметные чиновники государства - перетрусили, вышли к нему навстречу, упали перед ним ниц, точно перед законным царём, а в церквах трусливые попы стали служить торжественные молебны. А потом все мы скопом начали сгибать спины перед ним, как перед прирождённым василевсом. И ведь я отмечал тот день самым счастливым в моей жизни, в который этот узурпатор не замечал даже моего присутствия в огромной толпе заискивающих чиновников. Какой стыд и несправедливость в мире, если подумать, что многие лучше его знают науку управлять…
Калокир раскраснелся с дороги, захмелел:
– Князь, - умоляюще произнёс он, - вручи мне ромейскую корону поскорее, я буду твоим верным данником и никогда не выйду из твоей воли… Или сейчас, или никогда. Падение Романии неотвратимо.Язнаю положение в моей стране, всё шатается и не на что Никифору опереться. Твои победы парализовали волю василевса. Священники, землевладельцы, придворные прикрывают свою ненависть к василевсу маскою спасительного угодничества и бесстыдной лести. Торопись, князь! Упустишь - беда. У тебя много невольных союзников. Цимисхий, этот отважный полководец, когда-то помогавший Никифору захватить престол, сам мечтает о том же. О, я знаю его неодолимую мечту. Это прекрасный вояка и ужасный властолюбец… Но ведь битвы выдерживают не только сильные, но и умные, зоркие, смелые.
– Слабых народы ненавидят.
– Пусть ненавидят, лишь бы боялись. Князь, положим конец и этому наглому посягательству Цимисхия. Ты не найдёшь лучшего друга, чем я, ставленника на престол ромейской державы, которая почти в твоих руках.
Калокир протянул к князю руки и стал сползать с кресла на колени. Святослав удержал его за руку:
– Негоже, патрикий, благородному ромею так унижаться перед варваром.
Калокир поднялся и неохотно уселся на кресло. Отрок внёс фонарь из дыни, с горящим обломком просмолённого дерева. Свет заиграл на шитой золотом одежде патрикия.