Княжич Юра III
Шрифт:
— Ну, вообще-то, не из-за «страшилок», — даже слегка обиделся я.
— А из-за чего же ещё?
— А то вы не знаете, что мой самолёт пытались сбить неделю назад в Москве, во время взлёта «Народовольцы». Причём, специально дождались, пока борт высоту наберёт под два с лишним километра…
— Самолёт? — нахмурился Булгаков. — Но ведь не пробили, вроде?
— Не пробили, — согласился с ним. — Только потому, что я вовремя сообразил «водный покров» на обшивку самолёта накинуть. В этот раз. А в следующий? Успею?
— Кхм… — остановил готовую уже сорваться фразу Булгаков. — «Водный покров»? Не на себя, а на самолёт? Покажи! —
— Здесь нет самолёта… — удивился требованию я.
— На стену, — поморщился моей недогадливости он. Проследил направление моего задумчивого взгляда и уточнил. — На стену здания. Внешнюю.
Я пожал плечами, затем повёл головой, разминая шею и пошевелил пальцами, словно к спаррингу приготовился. Так-то, эти все движения не обязательными были, не мышцы же напрягаться будут. Но психологически, это позволяло приготовиться, собраться с мыслями перед тяжелейшей задачей. Почему, тяжелейшей? Так, напомню, административное здание Лицея — огромное! Собрать и уплотнить такое количество влаги, да ещё и, когда на улице температура градусов на десять-пятнадцать ниже отметки её замерзания — не самое лёгкое дело.
— Стой! — почувствовав начало моих манипуляций с атмосферной влагой, вскинулся Булгаков. — Не всё здание! Только стену моего кабинета!
— А-а… — выдохнул я как-то даже разочарованно. После чего пренебрежительно дёрнул рукой, и «покров» тут же соткался, накрыв и всю внешнюю стену, и рамы окон, и стёкла тонким слоем сильно спрессованной воды.
— Нда… — пробарабанил по крышке своего стола пальцами Булгаков. Потом подкрутил свой ус. — А с полётом что? Смог бы приземлиться?
— Да без проблем, — пожал плечами я, так как действительно был уже в этом уверен. Более того! Вот именно сегодня, когда летал просто так, не в поисках смерти и не пытаясь отрабатывать конкретные элементы, именно просто так, без какой бы то ни было цели, я понял, насколько был глуп. Насколько всё усложнял и переусложнял со своим «самолётостроительством». Ведь, ответ-то всё время был совсем рядом, прямо перед глазами, его надо было просто увидеть. Открыть глаза и увидеть!
Ответ на вопрос, как научиться летать?
Он оказался прост, как всё гениальное: пожелать и полететь!
Как так? Да элементарно: я же могу управлять движением воды? Могу! Могу заставить каплю взлететь вверх? Могу. Могу заставить взлететь не каплю, а целый шар спрессованной жидкости? Могу. И делал это неоднократно ещё в карцере, когда занимался распиловкой гранитных блоков.
Так, что мне мешает, точно так же поднять в воздух не каплю, не шар, а свой «водный покров»… вместе с самим собой?
Ответ: ничего! Ну, кроме узости и зашоренности мышления.
А так, чисто практически, это оказалось чуть ли не на порядок проще по затратам усилий и внимания, чем строить в воздухе целый самолёт из «водного каркаса». А скорость и манёвренность выше…
— Понятно всё с тобой. Иди отсюда, — раздражённо сделал он изгоняющее движение кистью. — Экзамен завтра по расписанию!
— Так точно! — выпрямился я и развернулся уходить.
— Стой! — остановил он меня. Я остановился и вопросительно на него посмотрел. — А «покров» со стены убрать?
— Оу… — виновато и растерянно посмотрел на помутневшие окна я. После чего даже почесал в затылке, пытаясь сообразить, как же за это вообще взяться-то? Ведь вода-то… замёрзла! И, грубо говоря, это уже не вода была,
Хотя, чем это агрегатное состояние воды так уж принципиально отличается от состояния водяного пара, с которым я уже достаточно легко управлялся? Тем более, что даже в классической физике, лёд именно в пар мог переходить без особых проблем, минуя даже стадию жидкости. Да и представить я это себе прекрасно мог: сколько раз приходилось видеть в кино, да и в жизни всякие «парящие» кусочки твёрдого вещества, извлечённые из морозильника на воздух.
Так что… задача была решена. Быстро и эффектно: весь намороженный на стене и окнах слой, за несколько коротких секунд поднялся вверх облаком густого белого пара.
Однако… это был интересный опыт, наводящий на очень большое количество мыслей и идей, со всем этим связанных.
Булгаков кивнул и подтвердил выполнение коротким.
— Свободен, — а после небольшой паузы добавил. — Джевахова позови. Пусть зайдёт.
Я кивнул и откланялся. В приёмной передал Давиду Дмитриевичу приглашение полковника, сам же пошёл к себе в общежитие. Точнее, полетел.
Как только вышел из здания, пополнил свой «покров», уплотнил его и дал команду двигаться в нужном мне направлении. И всё получилось: я воспарил над землёй! И, даже, не как птица уже, а как призрак: ведь мне не приходилось ни крыльями махать, ни воздушные потоки ловить. Я просто двигался туда, куда мне было надо, с той скоростью, которой хотел. И это было круто! Держать самого себя в воздухе, как Мюнгхаузен за волосы… непередаваемое ощущение.
Однако, с этим способом передвижения ещё придётся осваиваться, так как своих нюансов и у него хватало. Но это позже. А сейчас: в душ и спать! Это был длинный день. Пора его заканчивать!
Санкций ко мне применено не было. Никаких. Ведь, формальных правил мною нарушено не было. Нигде же не сказано и не написано, что Одарённым Стихии Воды запрещено практиковаться в полётах? А то, что территорию Лицея покидал, так в воздухе границы не обозначены, в город я не выходил, патрулём пойман не был, а Булгаков «принял» меня уже точно в пределах воздушного пространства учебного заведения.
Вообще никаких последствий. Словно, и не было ничего. Ни запретов, ни выговоров. Единственное, Джевахов потом подошёл и попросил звать его, когда я соберусь снова подниматься выше пятидесяти метров над землёй. Просто, на всякий случай, для общего успокоения.
Вот так вот: то есть, мне даже повторять мой самоубийственный опыт не запретили! Хотя, а действительно? Чего теперь-то уж запрещать? «Яблоня уже стряслася, Вася!». Я уже научился летать — научился делать то, что считалось, если и не невозможным, то уж точно доступным лишь самым старшим Рангам Одарённых моей Стихии.
Хотя, с другой стороны, насколько я успел узнать, большинство не обладающих сродством с Воздухом, как-то не сильно и стремилось от земли отрываться. Как я заметил на уроках «верховой езды», подъём в воздух и отрыв от непосредственного контакта со своей Стихией переживался ребятами крайне тяжело и болезненно. Для них это было мучением. Чуть ли не пыткой. Особенно, как раз, для Одарённых Земли и Водников. Огневикам было попроще — они итак в общении со своей Стихией большую часть времени ограничены — никто же не позволит им разгуливать по улицам облитыми бензином пылающими факелами…