Княжна Тараканова: Жизнь за императрицу
Шрифт:
Сергей не мог надивиться на Алехана.
– Что это вы, граф, право?
– Мила девчонка, люблю таких – смелых, дерзких!
– И что же теперь?
– Да ничего. Пускай у меня в гостях с родичами побывает, все людям радость.
Сергей пожал плечами.
– Женились бы уж на ком, Алексей Григорьевич, такой богатырь да все один.
– Ты мне про это молчи, брат, – вдруг нахмурился Алексей. Образ императрицы Екатерины вновь восстал перед ним во всей своей притягательной прелести.
Возвратились домой веселые.
Орлов первым делом позвал дворецкого.
– Ну, что там этот дед? Разобрались? – полюбопытствовал.
–
– Неужели? – изумился Алехан. – На Руси всегда почитали стариков.
– Другое время, Алексей Григорьевич, – вздохнув, развел руками дворецкий. – У них уж барышни дворянками живут, расфуфыренные в колясках ездят, а старику лишний хлеба ломоть не кинут, ходит в обносках.
Орлов покачал головой, непонятно ему это было. У них в семье пятеро молодцев всегда чтили батюшку, а после его смерти младшие в рот смотрели старшему Ивану, а самые младшие – Григорию. И только Алексей позволял себе частенько покровительственный тон с Гришей, но потому лишь, что особо дружен с ним был.
Красивые глаза Орлова погрустнели.
– Что ж, совести людям не прибавишь! Скажи ему, пускай ко мне переселяется. Помещение хорошее сыскать и кормить с моего стола, пусть спокойно доживает дед свой век. И, чтоб не зазорно ему было, должность, что ли, какую приищи. Сторожа там или еще чего по силам…
– Слушаюсь, ваше сиятельство.
Вошел секретарь.
– Алексей Григорьевич, там вдова Перхушина просится.
– Какая еще Перхушина?
– У которой помещик Акимов незаконно именье отсудил. Помните?
– А! Да. Ну-ну?
– Плачет, ваше сиятельство. Гонят ее отовсюду, никто жалоб не слушать не желает.
– Ты разобрался?
– Да, граф. Шельмец, простите, ваше сиятельство, этот Акимов.
– А коли так, бери бумагу да чернила незамедлительно. Пиши просьбу от меня – кому там надо, сам знаешь, небось. Я подпишусь. И отдашь вдове это ходатайство, посмотрим, как Орлову откажут.
Едва разобрались с вдовой – нагрянул графский управляющий именья под названием Хреново… Так почти до самого вечера граф выслушивал доклады и выносил решения.
Вечером ужинали с Сергеем, потом граф поехал на сон грядущий прогуляться верхом, а Сергей завалился на диван с французским романом, прочтя полстраницы из которого, заскучал и стал думать о будущей своей жизни.– Разве что и впрямь жениться, как сам Алексей Григорьичу советовал? Я ведь уж и думал об этом. А почему бы и нет?..* * *
Наступило воскресенье. Залы с накрытыми столами наполнились народом – вместе со зваными гостями в дом Орлова свободно проходили и незваные, желающие задарма превосходно пообедать. Но не только за этим приходили. Все знали, что у радушного Алексея Григорьевича всегда хорошо, просто и весело.
Семья Михайловых, приодевшись ради выдающегося случая во все лучшее, робея, проходила мимо блистательных швейцаров. Три девочки, лет пятнадцати, тринадцати и восьми, едва не разевали рот и кидали направо и налево изумленные взгляды любопытных глазенок, жадно рассматривая и лепные потолки, и драгоценные ковры, и живую зелень, цветущую среди зимы, и коллекции картин,
Граф Орлов сам вышел им навстречу, поздоровался просто, весело, перецеловал дамам руки, от чего те смутились, опять же, кроме Лизы, принявшей это как должное.
Вошли в залу. Сергей Александрович издали заметил знакомое личико и подошел поприветствовать девушку и ее родных. Без шубки Лиза произвела на него чудесное впечатление, так как открылась удивительная стройность ее высокой фигуры, плотно облегаемой серо-жемчужной тканью не самого богатого, но сшитого с отменным вкусом платья. Она была, по-видимому, физически сильна, в чем-то это неуловимо проявлялось. Светлые волосы с рыжеватым оттенком, слегка припудренные, не имели никаких украшений.
Девушка тоже узнала его.
– Мой близкий друг, Сергей Александрович Ошеров, секунд-майор, – представлял его Орлов.
Сергей все еще не снимал мундира, Лиза скользнула взглядом по Георгиевского кресту. Отставной капитан оживился.
– В последней войне изволили участвовать, батюшка? – тихим, радостным голоском осведомился он. – Да, мы при Минихе, фельдмаршале, помнится, тоже турок бивали!
Сергей что-то приветливо ему отвечал.
За столом Лиза оказалась напротив Ошерова, и Сергей мог сколько угодно любоваться ее, не сказать что красивым, но выразительным лицом, следить за движением хоть и великоватых, но прекрасной формы рук.
Общий разговор оживлялся с каждой минутой, заговорили о Петербурге, принялись сравнивать с Москвой и, конечно же, дружно разругали молодую столицу. Лиза возмущенно пожала плечами.
– Не понимаю, – сказала она словно себе самой, но Сергей через стол расслышал, – как можно сравнивать державный Петербург с нашей почтенной старушкой Москвой да еще и находить в последней какое-то превосходство?
Сергей был с ней, в общем-то, согласен. Не то чтобы его очень трогали новейшие архитектурные красоты столицы, но из Петербурга тянулись нити управления всей страной, там решались судьбы не только России, но уже и мира, там царствовала императрица, и одно это придавало величие юному городу, неизмеримо превознося его над всеми городами Руси. Сергей и высказался в этом роде. На него удивленно покосились, но не ответили. Однако это дало повод завести разговор о столичной жизни. Речь зашла о Потемкине. Один из гостей, родовитый московский чиновник, выразился о князе двусмысленно и неодобрительно, сочтя, очевидно, что в доме Орлова это не только возможно, но и приветствуется. Однако Алехан нахмурился, а Сергей, вспыхнув порохом, резко поставил чинушу на место, так что тот рот от изумления открыл – к подобному не привык. Алексей Григорьевич нахмурился еще сильнее – только ссор ему в его доме не хватало. Он, желая оправдать бестактность Ошерова, громко обратился к соседу за столом, так, чтобы все услышали: