Княжна Тараканова: Жизнь за императрицу
Шрифт:
…Семейная жизнь Сергея Ошерова складывалась как будто вполне удачно. Лиза была весела, всем довольна – теперь она живет в столице, может выезжать в свет, у мужа неплохие связи, да и сама она, кажется, имеет успех в обществе…
Жена уговорила Сергея подождать с отставкой. В конце концов, служба совсем не обременяла, а ежели захочется, можно взять бессрочный отпуск, уехать в деревню, и хоть навсегда позабыть о мундире. Никаких строгостей на сей счет при Екатерине не водилось.
Может быть,
– Душа моя, мы не настолько богаты, чтобы тянуться за вельможами.
– Но, Сережа, я думала…
– Что я богач несметный? – усмехнулся Сергей. – Я никогда тебя не обнадеживал. Залезать в долги – хуже некуда. Мы же и так славно живем. Чего тебе не хватает, Лизонька?
– Славно живем? Но… – она бы не могла объяснить, чего ей не хватает. Просто хотелось жить еще лучше.
– Да и не стоит об этом заговаривать вовсе. Детей у нас пока нет, в доме нам вдвоем не тесно. А со временем… Там посмотрим, Лизонька.
И Сергей, улыбнувшись, ласково притянул к себе жену, обнимая ее стройную талию. Но сегодня его нежность не произвела на раздосадованную Лизу никакого впечатления. Она едва сдерживала слезы обиды.
– Лизочек, да что с тобой? – Сергей был озадачен, но пытался скрыть растерянность за улыбкой.
– Ничего! Оставьте меня! – Лиза решительно высвободилась из объятий мужа и поспешно вышла, боясь расплакаться у него на глазах.
Сергей присвистнул. Туман мгновенно развеялся. «Так она не любит меня?!. Да нет, просто осерчала непонятно на что, женщина, капризы там и всякое прочее…»
Но в это утро между ними впервые пробежала черная кошка…
*
Однажды в домике на Фонтанке появился старый приятель Ошерова, бывший поручик Митя, нынешний майор Дмитрий Семенович, когда-то оказавший помощь Сергею, избитому в кабаке «панинцами». Дмитрий Семенович выглядел смущенным, много раз принимался говорить о каких-то пустяках, сбивался, замолкал.
– Эге! – понял Ошеров. – Дмитрий Семенович, а ведь дела-то не говоришь, за какой такой надобой пожаловал. Что случилось-то?
– Ох, случилось, Сережа, – тяжело вздохнул приятель. – Письмо от сестры получил, у мужа ее давняя тяжба с тамошним знатным барином Бузиным. Начали за лес, было, судиться, а до того дошло, что Бузин вот-вот все поместье оттягает. Вестимо, глушь, царьком он там живет, всем крючкотворам рты позатыкал. Сестрица в отчаянии – дети мал мала меньше, пишет, зять мой обезумел, чуть ли не в петлю лезет. Правда-то на его стороне,
– Я?! – удивился Ошеров. – Да как же это, скажи на милость?
– Ох, ты только не подумай чего… Как брату тебе кланяюсь! Ты ведь, Сережа, говорят, с Потемкиным до сих пор на ты. Ну и… попроси его, а? Что ему-то – пальцем шевельнуть. А тут большое семейство пропадает!
– По правде сказать, я Потемкина давно не видал, – отвечал Ошеров. – Но, думаю, не откажет он мне. Схожу к нему. Завтра же и попытаюсь.
Дмитрий едва сдержался, чтобы не броситься приятелю на шею…
Сергею неуютно было в приемной Потемкина. Генералы и вельможи, блестящие дамы, роскошные щеголи – недолюбливал он это общество. А более скромные посетители, с трепетом ожидавшие выхода светлейшего, почему-то раздражали Ошерова видимой своей робостью. Прошел час, пошел второй… Потемкин не выходил, и не ясно было, будет ли принимать, нет ли… Важные особы с трудом сдерживали недовольство, скромные еще сильнее заволновались и помрачнели. А Сергей начинал злиться. «Светлейший! Генерал-адъютант… Ах, Гриша, Гришенька!»
Припомнилось, как в стычке с турками и татарами его гусары и потемкинские кирасиры сражались бок о бок, как в том бою Гриша прикрыл его со спины, отразив удар кривой татарской сабли, спас тем самым ему, Сергею, жизнь…
«И я буду часами у него в приемной просиживать, дней по десять ходить туда-сюда, пока принять соизволит?!»
Сергей Александрович нарочито громко подозвал показавшегося из кабинета светлейшего адъютанта.
– Прошу передать его светлости, что секунд-майор Ошеров просит немедленной аудиенции.
Ежели князь не может принять сегодня, не угодно ли ему будет назначить подходящий день и час…
Приемная ахнула в единый голос. Сергей, хмурясь, глядел прямо перед собой, но знал, что в эту минуту все взгляды, изумленные и негодующие, обращены на него. Адъютант на минуту онемел.– Но, ваше высокоблагородие… – наконец пробормотал он.– Я прошу вас передать Григорию Александровичу мою просьбу, – мягко повторил Ошеров.
Адъютант прошел к князю и тут же вернулся.
– Его светлость ждет вас, ваше высокоблагородие!
Вновь «ах!» и красноречивый шепоток…
Сергей прошел в кабинет.
Потемкина он увидел точь-в-точь таким, как описывали его все, каким он его не знал и знать не хотел. Растрепанный, в халате, в туфлях на босу ногу, светлейший сидел за столом, с головой погруженный в бумаги. Золотистая прядь упала ему на лоб, он с раздражением откинул ее и поднял голову на вошедшего Сергея. Ошеров, застыв в дверях, молча смотрел на старого друга.