Князья тьмы. Пенталогия
Шрифт:
«А кто была эта метленка?»
«Дочь Чансета, вечная воображуля. Куда ни пойдешь, она уже там».
«Да, я ее помню».
Разговор этот, наконец, закончился, после чего секретарша подняла трубку в четвертый раз — звонил Мотри, суперинтендант, руководивший работами Жаркова на Шанитре: «Позовите, пожалуйста, Жаркова».
«Его еще нет. Он сказал, что придет вечером».
«Я только что прилетел с Шанитры. Звоню, чтобы сообщить о завершении последней контрольной проверки. Все готово, все работает. Жарков может передать это клиенту. Вы не забудете ему сказать?»
«Не забуду,
«Так не забывайте же!»
«Ни в коем случае не забуду! Между прочим, я уже записала ваше сообщение».
«Вот умница! Так держать! Я загляну в управление завтра утром».
«Хорошо, господин Мотри. Я все передам господину Жаркову».
Больше никаких записей не было. Герсен размышлял, откинувшись на спинку стула. Все должно было произойти сегодня. Он выглянул в окно. К'oра восходила к зениту в затянутом полупрозрачной дымкой осеннем небе, прохладный ветер покачивал кроны деревьев в парке. В дымке очертания холмов Льяларкно становились нечеткими; даже Тваниш, парк напротив и весь пейзаж казались проникнутыми меланхолической безмятежностью, резонировавшей с настроением Герсена. Проблемы были решены; тайное стало явным — смехотворная, жестокая, дикая действительность превосходила всякое воображение настолько, что Герсен даже не хотел об этом думать.
Герсен анализировал в уме прослушанные телефонные разговоры. Сегодня вечером Жарков ожидал важных посетителей — кого именно? Мало-помалу мысли Герсена вернулись к Джердиане Чансет, и он почувствовал укол неуверенности. О чем она думает? Сейчас, в эту минуту? Проницательного, изобретательного, хитроумного Герсена снова осадили опасения и сомнения. Он вспомнил Джердиану такой, какой увидел ее впервые — в темно-зеленом платье и в темно-зеленых чулках, с темными волнистыми локонами, ниспадавшими на уши и на лоб. Заметив Герсена, она обожгла его надменным взглядом — как поразительно изменились их отношения теперь! Сердце Герсена растаяло... Он взглянул на часы: до полудня оставалось меньше часа, пора было ехать туда, где они встретятся в парке Мшистого Аль-Руна.
Герсен изучил вереницу такси, стоявших у обочины перед входом в отель. Вряд ли ему снова угрожало нападение в машине; тем не менее, он пересек Аллею и Парк Искупления и подозвал такси, проезжавшее по боковой улице. Как всегда, ему пришлось преодолеть сопротивление водителя, не желавшего рисковать штрафом на улицах Льяларкно — таксист уступил только после того, как Герсен пообещал сидеть в тени в глубине салона так, чтобы его не было видно снаружи.
Когда они притормозили у Мшистого Аль-Руна, Герсен вышел на обочину и заплатил таксисту; тот поспешно уехал.
Герсен вернулся по дороге к арке въездных ворот. Ветви огромных деревьев неизвестной ему разновидности тянулись над каменной оградой, отбрасывая пятнистую тень. В безветренном воздухе царила тишина. Справа и слева от арки на каменных пилонах стояли бюсты нимф, отлитые из бронзы — их невидящие глаза смотрели на него свысока.
Герсен прошел под аркой и направился к дому. Подъездная дорога полого изгибалась, приближаясь к обширному портику усадьбы; отдельная дорожка вела вокруг дома в сады, где Герсен еще никогда не бывал. Прогуливаясь среди радующих взор кустарниковых
Герсен медленно вернулся тем же путем, каким пришел, пытаясь представить себе невозможное: своих собственных детей, беспечно бегающих по газону вокруг усадьбы Мшистого Аль-Руна... Обогнув угол, он подошел к крыльцу бокового входа. На ступенях сидела Джердиана, задумчиво смотревшая на озеро. Она поднялась на ноги. Он нежно обнял ее и поцеловал; девушка подчинилась, но не слишком охотно.
Несколько минут они стояли молча, после чего Герсен спросил: «Ты говорила обо мне со своей семьей?»
Джердиана печально рассмеялась: «Мой отец о тебе не очень высокого мнения».
«Он почти меня не знает. Может быть, мне следует с ним встретиться?»
«О нет! Он будет холоден, как лед... Я действительно не знаю, что тебе сказать. Вчера я всю ночь думала о тебе и обо мне — и сегодня, все утро... Все равно я в замешательстве».
«Я тоже много думал. Я вижу три возможности. Мы можем расстаться — окончательно, навсегда. Или ты можешь уйти со мной — сегодня, сейчас, если хочешь. Завтра мы покинем Метель и потеряемся в космосе».
Джердиана вздохнула и медленно, скорбно покачала головой: «Ты не понимаешь, что значит принадлежать к роду метленов. Я неотделима от Льяларкно — так, как если бы я тут выросла подобно дереву. Вдали от дома я всегда буду чувствовать себя одиноко даже с тобой — любовь не спасет меня от одиночества».
«Или я могу остаться на Метеле и обосноваться здесь, вместе с тобой».
Джердиана с сомнением посмотрела ему в глаза: «Ты это для меня сделаешь?»
«У меня нет другого дома. Мне нравится Льяларкно — почему бы мы не могли здесь жить?»
Джердиана горестно усмехнулась: «Все не так просто. Инородцев здесь редко привечают. Это практически невозможно. Ты же знаешь: мы — метлены, других таких нет».
«Я уже в какой-то степени подготовил почву для такого варианта. У нас уже есть дом».
«Здесь? На Метеле?»
Герсен кивнул: «Мшистый Аль-Рун. Вчера я его купил».
Джердиана не верила своим ушам: «Но за него просили миллион СЕРСов! Я думала, что ты — как бы это выразиться? Нищий искатель приключений, астронавт?»
«В каком-то смысле так оно и есть. Но нищим меня никак нельзя назвать. Я мог бы купить дюжину таких усадеб, даже не интересуясь их стоимостью».
«Ничего не понимаю!»
«Надеюсь, твое мнение обо мне не изменится к худшему только потому, что я не бедняк».
«Нет. Конечно, нет. Но тебя окружает тайна, и теперь тебя еще труднее понять. Зачем, в таком случае, ты рисковал жизнью, когда дрался с тем громадным даршем в Динкельстоне?»
«Другого выхода не было».
«Но почему?»