Князья тьмы. Пенталогия
Шрифт:
Герсен начинал подозревать, что древнее заклинание заставило его отправиться в погоню за призраками. Тамбер вполне мог находиться в другом квадранте Галактики, причем этот факт мог быть хорошо известен Алюсс-Ифигении.
Девушка догадывалась о его сомнениях, и в ее голосе прозвучало некоторое злорадство, когда она указала на вереницу из шести красных карликов, протянувшуюся дугой в направлении ярко-голубой звезды.
В ответ Герсен ворчливо заметил: «Что ж, их заметно с правого борта, так что и стихи, и мои расчеты оказались более или менее полезными». Он выключил двигатель Джарнелла; «Арминтор» вынырнул в обычное пространство. «А теперь где-то должно быть созвездие или скопление, напоминающее кривую саблю —
«Вот оно! — протянула руку Алюсс-Ифигения. — Тамбер где-то близко».
«Откуда вы знаете?»
«Созвездие в виде ятагана. В Жантийи его называют Кораблем Богов. Хотя отсюда оно выглядит немного по-другому».
Герсен повернул звездолет под «ятаган» и снова включил гиперпространственный двигатель. Космический корабль помчался среди плывущих звезд и через некоторое время пролетел «сквозь» напоминающее ятаган скопление. Они оказались в почти лишенной звезд, бархатно-черной области космоса. «По сути дела, — сказал Герсен, — мы на самом краю Галактики, «в конце всех путей». Где-то прямо впереди должно мерцать солнце Тамбера».
Впереди мерцала россыпь редких звезд.
«Ваше солнце — звезда класса G8, оранжевого оттенка, — рассуждал Герсен. — Какая из этих звезд — оранжевая? Вот она. Другие не подходят».
Оранжевая звезда горела несколько ниже и в стороне, не прямо по курсу. Герсен выключил двигатель Джарнелла и отрегулировал макроскоп. Около оранжевой звезды тлело пятнышко единственной планеты. Герсен довел увеличение до максимума — теперь можно было различить размытые очертания континентов.
«Тамбер!» — сказала Алюсс-Ифигения Эперже-Токай.
Глава 10
«Человеку свойственно нечто не поддающееся точному определению — возможно, самая благородная из его особенностей. Она включает, но в то же время превосходит такие качества, как откровенность, щедрость, сочувственное понимание, способность к тактичному признанию оригинальности и таланта, способность к энергичному приложению усилий, целеустремленность, беззаветная преданность своему делу. С этим свойством связаны причастность ко всем человеческим восприятиям и память о всей человеческой истории. Это свойство характерно каждому выдающемуся творческому гению, ему невозможно научиться: любая попытка учиться в этом направлении — напыщенная профанация, анатомирование великолепной бабочки, изучение заката с помощью спектроскопа, психоанализ смеющейся девушки. Попытка научиться этому свойству саморазрушительна: с появлением эрудиции исчезает поэзия. Как часто встречаются интеллектуалы, неспособные чувствовать! Как ничтожны суждения интеллектуала по сравнению с суждениями земледельца, извлекающего свою силу, подобно Антею, из плодородной эмоциональной почвы, накопленной всей человеческой расой! По существу, вкусы и предрасположенности интеллектуальной элиты, основанные на результатах образования, фальшивы, носят доктринерский, искусственный характер, бестактны и поверхностны, сомнительны, эклектически бесплодны и неискренни».
— «Жизнь», том IV, барон Бодиссей Невыразимый.
Мнения критиков о многотомной энциклопедии «Жизнь» барона Бодиссея Невыразимого:
«Монументальный труд — если вам по душе монументы. ... Читателю невольно приходит в голову скульптурная группа, подобная «Лаокоону», в которой доблестный барон корчится, связанный по рукам и ногам анакондами здравого смысла; разумеется, серьезный читатель
— «Панкритическое обозрение», Сент-Стефан, Балагур
«Как громоздкий всеядный комбайн, безостановочно поглощающий кипы и связки всевозможных сведений, со стонами и содроганиями перемалывая их в механистическом чреве, барон извергает с другого конца конечный продукт: небольшие расплывчатые облачка едкого разноцветного тумана».
— «Экскалибур», Патрис, Крокиноль
«Шесть томов бахвальства и пустой болтовни».
— «Академия», Лондон, Земля
«Вопиющая демагогия, неприемлемое хамство».
— «Ригелиана», Авента, Альфанор
«Дилетант, ревниво насмехающийся над карьерами настоящих специалистов. ... Вызывает добродетельный гнев у любого порядочного человека».
— «Ежеквартальный галактический вестник», Балтимор, Земля
«Невозможно не представить себе барона Бодиссея, работающего в условиях рекомендуемой им пасторальной идиллии в окружении восхищенных свинопасов».
— «Эль-Орхид», Серле, Квантик
Континент Деспаз начинали озарять рассветные лучи. Алюсс-Ифигения показывала на экране различные географические области: «На юге, длинная полоса в предгорьях Скар-Сакау — это и есть Захребетный край, то есть Миск. Аглабат трудно различить; там коричневатые стены, они сливаются с ландшафтом. Но Аглабат вот здесь, где берег изгибается бухтой».
«А где ваш родной город?»
«На западе. Сначала, вдоль этого ответвления горного хребта, простирается Вадрус. Отсюда видно столицу, Карай — белое пятнышко с серыми прожилками. Потом снова начинаются горы, а за ними — Жантийи. Вот это побережье — к нему только начинает прикасаться солнечный свет — это Жантийи». Она отвернулась от макроскопа: «Но, конечно же, я никогда туда не вернусь. И в Карай тоже».
«Почему нет?»
«Потому что ни мой отец, ни Сион Трамбл не позволят мне оставаться вашей рабыней».
Не высказывая никаких замечаний, Герсен наклонился над экраном макроскопа и почти целый час внимательно изучал ландшафт, постепенно становившийся ярким и рельефным.
«Кое-что совершенно ясно, — сказал он наконец, — а кое-что еще предстоит выяснить. Например: как приблизиться к Кокору Хеккусу, не подвергая себя смертельной опасности? Несомненно, он пользуется радаром и, скорее всего, его город защищен лучевыми орудиями противовоздушной обороны. Мы должны приземлиться где-то за пределами радиуса действия его датчиков. На мой взгляд, удобнее всего это сделать здесь, за горным хребтом».
«И после того, как вы приземлитесь — что тогда?»
«Для того, чтобы убить Хеккуса, его нужно найти. Для того, чтобы его найти, его придется искать».
«И что будет со мной? — сокрушенно пожаловалась Алюсс-Ифигения. — Я покинула Тамбер, чтобы ускользнуть от Хеккуса, а теперь вы привезли меня назад. После того, как вас убьют — что совершенно неизбежно — что тогда? Мне придется возвращаться на станцию Менял?»
«Возникает впечатление, что наши интересы совпадают, — возразил Герсен. — Мы оба хотим, чтобы Кокор Хеккус умер. Мы оба не хотели бы, чтобы он знал о нашем присутствии на Тамбере. Значит, мы останемся вместе».