Кочергин и Бескрылый

Моденская Алёна

— Если честно, нет, — сквозь зубы процедила Чанга, бросая верхнюю одежду прямо на мягкое кресло. — Я её почти сразу удалила. От неё даже телефон стал хуже работать.

— Ясно. — Кочергин снова обратился к Деду: — И как впечатления?

Дед в ответ только звучно и протяжно покряхтел.

— Да он потом две недели не просыхал, — буркнула Чанга.

И тут у Кочергина мелькнула мыслишка. Ага, от природных красот и тишины, видимо, мысли прочистились, потому что странно, как он сразу-то

не догадался спросить. Глядя прямо на Чангу, просил:

— Слушай-ка, а у тебя совершенно случайно в телефоне не завалялись фотографии ещё каких-нибудь картин Шварцстрема. Или, скажем, его писем? Книг, дневников?

— Неа, — глядя в глаза Кочергину, покачала головой Чанга. — Ну, там их, конечно, завались. Только попробуй прочитай. Да и кому они сплющились. А раз нельзя продать, то на кой фотографировать?

— А вот я не верю. — Кочергин подошёл ближе и уставился в лицо Чангы.

Та закатила глаза и картинно вздохнула:

— Ну ладно, ладно. Есть парочка. Только учтите, зрелище так себе.

Чанга достала смартфон, разблокировала экран, что-то полистала, потом продемонстрировала остальным. На первой фотографии был запечатлён желтоватый лист, на котором чернилами нарисовали огромный гриб, растущий из россыпи человеческих костей.

— Ничего не напоминает? — подняла брови Чанга.

— Атомный взрыв, — пробормотал Кочергин, рассматривая картинку. — Это когда же нарисовано?

— Там есть дата. — Чанга увеличила уголок листа, где показались красиво выведенные цифры — 1909.

— Ничего себе, — тихо произнёс Дриго.

Дед достал откуда-то плоскую фляжку, открутил крышку и сделал знатный глоток. Кочергин в душе понадеялся, что этот деятель искусства дотянет до их экскурсии в замок Шварцстрема, и его не придётся тащить волоком.

— Едем дальше, — проговорила Чанга, перелистывая картинки.

Человек во врачебном белом халате и маске чумного доктора стоит на груде истощённых тел и раскидывает над ними сеть.

— Карантин? — наморщил лоб Дриго. — Испанка? Ковид?

— Первый карантин по холере в России ввёл ещё Фёдор Ушаков, — сказал Дед и снова приложился к фляжке.

— Только он был адмирал, а не доктор, — задумчиво проговорил Дриго. — Давай дальше.

Следующим файлом оказался рисунок шеренги одинаковых людей с квадратными головами. От макушек вверх уходили линии, похожие на провода.

— Занятно, конечно, но нам это никак не поможет, — вздохнул Кочергин.

— А что вы собственно, хотите здесь найти? — морщась после очередного глотка, спросил Дед.

— Ну, во-первых, мы приехали, чтобы вас предупредить, — встряла Чанга. — За картиной идёт охота.

— Это я уже понял, — мутно глядя по сторонам и пошатываясь, проговорил Дед. — Шастают тут всякие…

—

А во-вторых, — начал Кочергин и вдруг понял, что заканчивать-то ему и нечем. Он понятия не имел, на кой они сюда приехали. Только если сам Шварцстрем при жизни знал, что случится с его картиной, и оставил какие-то подсказки тем, кто надумает с ней расквитаться.

— У него были дети? — вдруг спросил Дриго.

Дед только активно закивал, но его, кажется, начала распирать икота, поэтому голос подала Чанга:

— Известно о двух дочерях. Одна, старшая, родилась от девушки, на которой этого Шварцстрема женили родители. Вроде её звали Евдокия, но отношения у них были, мягко говоря, не очень. Он ведь её мать в могилу свёл, а саму запихнул в какую-то глушь.

— Как это? — не понял Кочергин. — Насчёт матери?

— То ли отравил, то ли… — Дед пожал плечами и громко икнул. — Что-то в этом роде.

— Была ещё младшая, — снова вступила Чанга. — Которую он и нарисовал.

— От второй жены? — уточнил Кочергин.

— Там всё как-то сложно, — скривилась Чанга. — Не особо понятно, что у него потом были за жёны, и куда они девались.

— Гораздо важнее, куда девались потомки. — Кочергин прикрыл глаза и тёр виски. Что-то не сходилось. Была какая-то деталь, которую он всё время не то чтобы упускал из виду, скорее, она была так вычурно на виду, что её не замечали.

— О потомках мало что известно, — рассказывал голос Дриго. — Их и Революция покрошила, потом иммиграция, войны.

И тут до Кочергина дошло. Кто как-то чересчур много знал обо всей этой истории? Кто втянул в неё самого Кочергина? И кто прилепился к нему с самого первого дня?

Кочергин резко развернулся и сгрёб Дриго за воротник. Глядя в его мерцающие янтарные глаза, чётко произнёс:

— Рассказывай. Живо.

Дриго похлопал глазами, потом резко стряхнул руку детектива.

— Ладно, — каким-то чужим, глубоким голосом произнёс Дриго, отступая на пару шагов. — Меня тогда не просто так сбросили в Дрезден. Мне дали задание отыскать всех Шварцстремов и их проклятое наследие. Вот, до России добрался.

— Дальше, — спокойно проговорил Кочергин.

Дед тем временем опустошил свою флягу и достал откуда-то прозрачную бутылочку.

— Да попробуй найди всё это барахло без крыльев-то, — процедил Дриго. — Вот, только сейчас повезло.

— Стало быть, о том, что было с этим семейством до сорок пятого года, ты всё-таки знаешь, — констатировал Кочергин. — Так что давай, думай.

— Чего тут думать, — вздохнул Дриго. — Не всё я знаю. Этот Шварцстрем, пёс его сожри, водился с силами, которые очень хорошо умеют напускать чёрный дым. Даже нам не всё было видно.