Кочергин и Бескрылый

Моденская Алёна

— Именно эту, — покачала головой Чанга. — Мне тоже показалось странно. Я в инете инфу накопала, подумала — круто! Такой прикольный заказ. Да ещё так хорошо заплатили. Только в итоге всё это оказалось ни разу не прикольно. Меня пару раз чуть не грохнули, да ещё эта картина до сих пор мерещится.

— Может, рассчитывали, что ты сойдёшь с ума? — предположил Кочергин. — В этом деле свидетелей вообще не жалеют. Малов, Элина, Ларион, Ветров и компания.

— Н-да, опасная вещь и опасные люди вокруг неё, — задумчиво проговорил Дриго. — Но

почему всё-таки именно эта картина? Есть же и другие.

— Эта самая дорогая, — после небольшой паузы щёлкнула пальцами Чанга. — Плюс точно неизвестно, есть ли она на самом деле. Всегда можно сказать, что это подделка. Это чтобы не было проблем с законом. И потом, можно выдать её за картину другого художника и вывезти за границу, а там продать.

— Или можно истребить врагов, — добавил Дриго.

— Когда выдвигаемся? — почти перебила его Чанга.

— Предлагаю сегодня вечером, — быстро вставил Дриго. Чанга тут же с готовностью кивнула.

— Какие вы лёгкие на подъём, — пробубнил Кочергин. — Вещи же надо собрать, семью предупредить, с музеем договориться, номера заказать. Да и ехать лучше утром, на свежую голову.

— Вещей у нас нет, семей тоже, — резко проговорила Чанга. — Музейных лучше лишний раз ни о чём не предупреждать, они и так все на антидепрессантах. А против пробок, я слышала, у вас средство есть.

— Угу, штопор, — огрызнулся Кочергин. — И если будешь выпендриваться, я тебе его куда-нибудь вкручу, обещаю. Завтра в семь общий сбор. Всё. Домой и спать.

— Деспот, — прошипела Чанга, мрачно скрестив на груди руки.

— А есть какое-нибудь заклятие молчания? — громко спросил Кочергин у Дриго. — Чтобы ничего не мешало?

Бариста в ответ только улыбнулся, собрал чашки со стола и отправился в буфет. Чанга скорчила гримасу и показала Кочергину язык с пирсингом. Поборов желание наговорить ей ещё грубостей, Кочергин резко отвернулся и направился к вешалке, где оставил пальто и шляпу.

Соня, разумеется, была не в восторге от решения мужа прокатиться в какую-то глухую провинцию прямо перед Новым годом.

— А как же я? А дом? А Влада? — гундосила поздно вечером Соня, доставая курицу из пароварки.

— Ну, ты и без меня найдёшь, чем заняться. — Кочергин подпёр рукой голову и печально смотрел, как жена наливала в его тарелку склизкий болотистый суп-пюре из брокколи. — Дом за пару дней не развалится, а Влада… Кстати, как там Владка?

— О, сподобился дочерью поинтересоваться, — брюзгливо пробормотала Соня. — Просто папаша года.

Кочергин во второй раз за вечер сдержался и не наговорил гадостей, на этот раз жене. Вместо этого откусил знатный шмат резиновой курицы и заставил себя усердно жевать.

— Устроилась, — смилостивилась Соня. — Работает, полы моет. Матом нас кроет.

— Ничего, ей полезно, — с набитым ртом проговорил Кочергин. — А я постараюсь побыстрее там всё закончить. Просто хочется до Нового года это дело закрыть.

Утром Кочергин проснулся со

стойким желанием никуда не ездить, а вместо этого выключить телефон и делать вид, что его нет в городе. Однако перед самым звонком будильника за их забором что-то громко щёлкнуло, так что даже Коржик подлетел к окну и долго всматривался в предрассветную тьму. В общем, стало понятно, что до тех пор, пока картина не будет найдена, Кочергина в покое не оставят.

Кстати, недурно бы поинтересоваться, а что будет потом, когда госпожа Малова получит своё законное наследство от скоропостижно скончавшегося муженька? Куда она сама намерена деть эти «Ранетки»? С одной стороны, это, конечно, её дело. Но с другой… уж слишком много зла связано с этой картиной и личностью Шварцстрема вообще. Принесло же его семейство в Россию.

Засигналил будильник. Пришлось скатываться с кровати и вставать. Кочергин даже заставил себя пробежаться по двору и принять душ. Спасибо Соне — она уже собрала ему чемодан, даже бутерброды положила, да и завтрак на плите оставила. Золото, а не жена. Стоп. Серьёзно? Это Кочергин о ней так подумал? Впервые за двадцать лет брака, который, по совести, считал неудачным.

Заперев дома Коржика, Кочергин поехал к кафе. Хорошо, что Дриго продлил чары на его машине, и не пришлось торчать в непролазных зимних пробках.

На улице уже ждали сам Дриго, как обычно в джинсах и курточке, и Чанга, которую без раскраса и в простеньких брюках Кочергин даже не сразу узнал. Чанга закинула на заднее сиденье рюкзак, влезла в машину и надела наушники. Дриго, почесав затылок, устроился впереди.

Обычно Кочергин предпочитал, чтобы его пассажиры ездили сзади, но сегодня ему нужно было обсудить с бескрылым упырём один важный вопрос, поэтому его присутствие на соседнем кресле пришлось кстати. Тем более что Чанга, кажется, заснула в наушниках.

— Я хотел спросить, — медленно произнёс Кочергин, направляясь к площади Минина, — те существа, что проникают в мозги. Как от них избавиться?

— С какой целью интересуешься? — зевнув, спросил Дриго.

— У Влады видел таких, — почти шёпотом проговорил Кочергин. — Она же моя дочь.

Нельзя же позволить ей превратиться в скользкую мерзкую полупрозрачную кучу, которая порешит родителей за наследство и которую тёмные ангелы потом утащат в ад. Этого вслух Кочергин говорить не стал, но Дриго явно понял, что имелось в виду.

— Клин клином вышибается, — снова зевнул Дриго. — Пороки обычно лечатся противоположностями, то бишь добродетелями. Ей надо какие-нибудь хорошие поступки придумать. Волонтёрство, например. Только чтобы до нутра дошло.

Кочергин задумчиво хмыкнул. Он, конечно, подарил Владе возможность попахать самой и заработать хоть что-нибудь честно и своим трудом. Это будет считаться добродетелью? А как понять? И как вообще донести до Влады, что нельзя потакать только своим хотелкам и позволять мелким противным шулышам гадить себе в мозги?