Кодекс Крови. Книга ХVII
Шрифт:
— За что я ценю вас, Занзара, так это за то, что кровные узы для вас не пустой звук, да и слово вы держите. А такими союзниками не разбрасываются, — отсалютовала Легат бокалом с вином, но поставила его на место, не отпив.
Я взаимно отсалютовал магичке чашкой с кофе и отпил ещё один глоток. В спокойной обстановке мысли вяло перебирали текущие дела: принятие присяги от родов, вернуть обратно в собственность активы рода, возврат голов сахарным баронам, отправка дирижабля на ремонт, оставить Агафью с Белой Занзара разбираться с местными делами. Нужно ещё было что-то решить с пленницами и отыскать останки последнего герцога. Кстати,
— Госпожа Легат, а вы случайно не в курсе, куда запропастились душа и тело последнего герцога Занзара? А то дух рода не признаёт его погибшим.
Бланш-старшая задумалась на долгую минуту, прежде чем ответила:
— Об этом нужно было спрашивать у Госпожи. Я не смею обсуждать её решения.
— Зря, — совершенно искренне отреагировал, — и я имею ввиду не случай с герцогом. Насколько я понял, становясь сущностями, подобно им, они теряют всякие яркие чувства, кроме излишней предосторожности. И хоть они считают нас чересчур импульсивными, это не наша слабость. Это наша сила. Чтобы защищать людей и не только, в нас должно остаться хотя бы что-то человеческое. Поэтому мы боремся до последнего вздоха, а они осторожничают.
Чертоги Высших
Разговор двух высших больше напоминал ссору заклятых друзей. Встречались на сей раз в Чертогах, хотя оба существа вот уже почти сотню тысяч лет не любили здесь находиться.
— Твой заёмыш приходил, — Смерть рассматривала схемы двух соседних ветвей вселенной, отмечая, что фракция магического развития миров постепенно сдаёт свои позиции. Всё больше центральных миров переходит под руку техносов, тогда как они несут потери. Нет, количественно магических миров, измерений, подпространств всё ещё больше, но качественно… вот и их ветвь постепенно сдавала позиции. Тем более, что ветвь без демиурга всегда была лакомым куском для остальных. Разорвать на куски, выкачать ресурсы — этим грешили все.
— И как он тебе? — лениво поинтересовалась Кровь, одна из тех, кто в своё время относился к столпам магической фракции, вместе со стихиями, Жизнью, Смертью, Энергией и Эфиром.
— Порывист, горяч, самонадеян. Всё как ты любишь.
— Кто бы говорил. Сама его отметила для своих целей, — Кровь не преминула напомнить коллеге попытку сманить сильную душу из чужой песочницы.
— Будто ты таким не занималась, — и получила вполне справедливый ответ.
— Когда планируешь призывать к суду? — задала Кровь наиболее животрепещущий для себя вопрос, ведь у неё, в отличие от Смерти оставалось менее тысячи лет владения. В одиночку бороться против всей фракции техносов было заведомо провальной затеей. К тому же её заёмыш предпочитал пока проводить больше времени в мире Смерти. Заставить его или повлиять каким-либо образом она не имела права. Связь с миром должна была окрепнуть без посторонних вмешательств.
— Я, в отличие от нашего мечтателя, не планирую самоубиваться раньше времени, — ответила сущность совершенно не так, как ожидала Кровь. — К тому же, время в запасе ещё есть. Ну сунулись разок, проверили на крепость. Получили по зубам и затихнут на время. У тебя вон девять тысяч лет прорывались с разным успехом, и ты как-то жаловаться не побежала.
— Да потому что у меня баш на баш выходило. К техносам один из моих переметнулся. И вместо креационизма и восстановления мира занялся его уничтожением. У меня бы после такого мир
— Ну вот, а меня ещё кто-то перестраховщицей считает. На себя посмотри. У тебя все стопоры напрочь снесло чередой случайностей, завертевшейся вокруг этого… заёмыша. Не спорю, получилась занятная зверушка, но Высший или даже Творец? Окстись! У тебя дюжина воспитанников от мира отказались, и этот недалеко ушёл. Живёт на два мира, не спешит ответственность брать. Только титулы да баб коллекционирует. И ради этого я должна выступать против целой фракции? Увольте!
— Он не такой, — тихо ответила сама себе Кровь, но коллега её услышала. — Он же и твою песочницу защищает.
— Свою песочницу я сама как-нибудь защищу! У меня для этого легионы по всему миру разбросаны. Я не лезла в твои эксперименты с советами, и ты в мои не лезь!
— Хоть кандидат есть? Ради кого тянешь время? — тихо спросила Кровь.
— Есть.
— Высший или?..
— Высшая, — нехотя ответила Смерть. — Но слаба, не лучше слепого котёнка.
Кровь раздумывала. Песочницы действительно у каждого были свои, и никто не вмешивался в чужие дела. Чревато было испортить тысячелетние труды. Высшая, конечно, не Творец… но тоже повод не высовываться. Их фракция уже давно нуждалась в пополнении. Вот только у Крови ставки были выше. Дюжина кандидатов в Высшие покинули мир стараниями техносов. И теперь Тринадцатый был её последней надеждой. Терять то, что старательно строили с… друзьями… было, пожалуй, больно. Так же больно, как терять друзей, разуверившихся в их идее.
Кровь грустно улыбнулась. Друзья… Когда-то это было так. Идеалисты, экспериментаторы, пробующие сообща разное… что с ними теперь стало? Разделились на две враждующие фракции и доказывают друг другу, кто лучше. Из печальных мыслей её вырвали слова Смерти:
— Дура ты! — увидев, что на неё обратили внимание, Высшая продолжила: — Они только и ждут, чтобы мы инициировали суд. Тебя обвинят в нарушении воли Вселенной.
— Меня?! — изумление, сквозившее в голосе Крови, было столь искренним, что Смерть прикрыла несуществующее лицо рукавом балахона.
— Тебя! У Хаоса исчез его креатор из песочницы, а у тебя вдруг появился. Хаос молчит и посмеивается. Ждёт, зараза, ради чего такой переполох затеяли. Даже сам о пропаже не заявлял и от обвинений отказался. Там Творец будет обвинителем. Будет требовать твоего низложения.
— Когда? — вопрос прозвучал приговором.
— Если сами не инициируем, то при передаче песочницы.
— С-с-с…
— Цыц! — шикнула Смерть. — Не вздумай активничать. Дотяни до срока, предъявишь своего заёмыша и отсрочишь ещё срок передачи. А ему какой-нибудь из миров-троек дадим для экспериментов.
Кровь только заторможенно кивнула.
— Ну и отлично! — успокоилась Смерть. — Пойду, что ли, готовность своих легионов проверю, а то вдруг и правда придётся в штыки поднимать.
Смерть исчезла, а Кровь всё прокручивала в голове их разговор.
План, конечно, был рабочий, если бы не одно «но». Заёмыш не был кандидатом в Высшие. Ей некого было предъявить.
К обеду Европа гудела растревоженным ульем от новостей. Гудела она тихо, и, скажем так, неофициально. Символы французской дружбы горели свечками чуть ли не во всех столицах, а уж как пылала Франция.