Кодекс Крови. Книга ХVII
Шрифт:
— Если ей не понравится, пусть не убивает! Я тебя заберу! Мы в ответе за тех, кого приручили! Так ей и передай.
Почему-то я был уверен, что цветок меня прекрасно услышал даже без кровной связи.
«Надо бы Гемоса изъять из Талейрана и отправить воспитателем сюда на время. Он, помнится, ксенобиологом собирался быть» — размышлял я, возвращаясь в палаццо дель Те к ужину. Посвоевольничав в чужом доме, я решил предупредить хозяйку, соблюдая хотя бы минимальные правила приличия.
«Агафья, ты всё ещё с Бланш-старшей?» — уточнил покровной связи у вампирши.
«Да, в саркофаге. Мобилет твой отыскали, кстати».
«Передай
«Миша, ты же понимаешь, что только что раззадорил мою фантазию до предела? — тут же отреагировала Агафья. — Что значит „пусть не пугается“? Там есть чему пугаться?»
«Розу на выставке для принцессы помнишь?»
«Помню».
«Виноградовский ген селекции, чтоб его, проснулся. Я что-то подобное и для Госпожи Смерти сделал. Не должно помереть от прикосновения. Но выкорчевывать это с помощью магии смерти не советую, только хуже сделает. Да и в принципе любой магии», — я замолчал, прикинув, что чисто технически, цветочек можно было угробить только пустотной гранатой, откачав магию полностью. И то не факт.
«Выкорчёвывать? — переспросила баронесса. — Ты им там дендрарий под землёй организовал, что ли?»
«Оно само!»
Агафья расхохоталась.
«Первые лет пятнадцать твоего воспитания я слышала эту фразу по сто раз на дню. Потом реже, но теперь… — она смеялась чуть ли не до слёз. — Я хочу это видеть!»
«Хрена с два!»
Глава 13
Смерть решила начать инспекцию своей армии с Французского легиона, раз уж оттуда пришли вести. Выходя сквозь портал в собственное место силы, она была готова ко всему, чему угодно, но только не к трёхметровому дендроиду, стоящему на колене с букетом из белых бутонов в руке. Её холодный, безжизненный взгляд скользнул по странной фигуре, и на мгновение она замерла, ощущая лёгкое недоумение. В её мире, где всё было пропитано тишиной и тленом, такое буйство жизни казалось почти кощунственным.
Многоголосый шёпот, похожий на рокот волн, расползался по катакомбам, возвращаясь эхом. Смерть сперва даже решила, что шёпот этот принадлежит её пробуждающейся армии, но нет. Пришлось напрячься, чтобы в шелесте лепестков угадать слова:
— Прикоснись к шипам, и я отблагодарю! Прикоснись! Не бойся! Прикоснись!
Смерть смотрела на цветочные гирлянды, увивающие весь тронный зал, колонны, сводчатый потолок и даже арку портала. Она чувствовала, как её холодная, безжизненная сущность сопротивляется этой странной, почти живой красоте.
«Да как они ещё не осыпались тленом?» — подумала высшая сущность, и в её мыслях воедино слились лёгкая ирония с недоумением.
— Прикоснись к шипам, и я отблагодарю! — продолжали шелестеть лепестки. Настойчиво, без остановки. — Прикоснись! Не бойся! Прикоснись!
— Умрёшь же, — ответила Смерть, обходя по дуге дендроида на колене и нервно хихикнула. Её смех был коротким, как удар ножом, и таким же холодным. — Банально, но с размахом! Интересно, ты — иллюзия?
— Мы живое! — тональность шелеста вдруг сменилась на обиженную. — Отец сказал, равноценный обмен, ты — нам, мы — тебе! Порадовать хотим!
— Обмен? Порадовать? Он у тебя дурак? Смертный за мной ухаживать вздумал? Жить надоело? — совершенно опешила Смерть, не понимая, как реагировать. Её голос звучал резко, но в нём чувствовалась тень растерянности. Она привыкла к страху, к покорности, к молчанию,
— Не стоит принимать вежливость за слабость, госпожа, — прошелестели ей в ответ. — Нет обмена, нет цветения!
Дендроид распался на множество побегов и за пару мгновений расползся ветвями в разные стороны, теряясь в колоннах, уже увитых зеленью с нераскрытыми бутонами. Смерть словила себя на ощущении, что её разрывало два совершенно противоположных желания: оставить всё как есть с буйством зелени и жизни на столько, на сколько хватит заряда у этого странного артефакта иллюзий; и плюнуть на всё и прикоснуться к шипу. Но тогда сказка исчезнет сразу.
Шёпот стих, лишь изумрудное пламя в чашах продолжало гореть с тихим треском. Смерть стояла посреди зала, ощущая, как её холодная сущность медленно возвращается к привычному состоянию. Но что-то внутри неё всё ещё сопротивлялось, что-то, что она давно забыла.
«А что, собственно, я теряю? Подумаешь, очередное удобрение будет. Превращу в прах и развею».
И всё же… белоснежные бутоны, не то розы, не то жасмина убивать не хотелось.
Вопреки всеобщему мнению, Смерть не относилась к полюсу условного добра или зла. Она просто существовала, символизируя момент обрыва существования других существ. Скорый обрыв жизненной линии существа она слышала, как вибрирующую струну. И если уж распознавала во всеобщей какофонии вибрацию, то обязательно являлась посмотреть, кто это смог привлечь её внимание.
Сосредоточившись, Смерть постаралась услышать вибрацию от опустошающегося накопителя артефакта иллюзий. Тот должен был вот-вот истратиться и рассыпаться прахом. Но вибраций не было. Более того, поверх треска пламени Смерть с удивлением услышала совершенно иной звук — ровный гул жизни некротической силы.
— Что за?.. — Смерть потянулась к белоснежному бутону, но тот отпрянул из-под её несостоявшегося прикосновения. Смерть замерла, почувствовав лёгкое раздражение, смешанное с любопытством.
— Сказано же, к шипу! — прошелестели листья и раздвинулись в стороны, открывая взору длинные тонкие иглы, как у терновника.
Из-под ткани балахона появился белый туман и тончайшим усиком коснулся шипа. Если бы Высшая могла дышать, то наверняка задержала бы дыхание. Так она лишь опустила взгляд в пол, ожидая увидеть опадающий прах некогда живого растения или остатки магии иллюзий, рассеянной аурой смерти. Но ни первого, ни второго не произошло, зато зал окутал поразительно нежный аромат, в котором смешался просто клубок чужих чувств: боль от потери близкого существа, страх за нерождённого ребёнка, надежда на спасение, решимость уничтожить любого, кто встанет между родными и творцом этого чуда, смелость бороться даже тогда, когда сама Вселенная против, отчаянная решимость не сдаваться даже сквозь время и пространство.
На этом моменте существо под балахоном вздрогнуло…
«Ах ты ж… Что же ты не сказала…»
Смерть ещё раз прикоснулась к шипу, на этот раз не стала разрывать контакт:
— Ты красавец или красавица, но я хотела бы взять часть тебя с собой. Ты хочешь путешествовать со мной по мирам? Со мной не будет скучно. И еды всегда будет достаточно.
— Отец сказал, что много есть вредно. Нужно знать меру. Неуёмный голод разрушает всё вокруг, — серьёзно повторило растение.
— Твой отец беспримерно прав, малыш, — хмыкнула Смерть. — Но неужели ты не хочешь вырваться из этого подземелья?