Кодекс скверны. Разжигая Пламя
Шрифт:
– Ещё вопросы имеются? – Севир окинул собравшихся взглядом.
Бродяга покачал головой.
– Мы тут на охоту собрались, – Клык поднялся. – Альмод и ещё парочка уруттанцев. Присоединяйтесь.
Керс кивнул, даже не понимая, о чём речь. Все мысли заняло рассказанное Севиром. Если и впрямь удастся убедить собратьев, вместе они Легион в порошок сотрут. Разве не об этом втайне мечтает каждый осквернённый?
Но больше всего радовала новость, что скоро Четвёрка снова будет в сборе. Тоска по братьям и Твин так и не отступала ни на шаг, разве что немного приутихла, но стоило услышать
Часто по вечерам Керс размышлял, каково им там, в Замке: как живут, о чём мечтают, вспоминают ли вообще о нём. Странно, что Слай ни слова ему не передал. Может, и не до того было, но гаденькое чувство несправедливости всё равно начало подтачивать изнутри. Вдруг он больше им не нужен? Свыклись, что теперь их трое, а может, и совсем забили на семью? И ладно Слай с Твин, они всегда вместе, а вот Харо в одиночку совсем одичает.
Вспомнилось, как завязалась с ним дружба ещё в Южном Мысе. Сорок Восьмому тогда и тринадцати не было. Угрюмый малёк, всегда сам по себе, маску почти не снимал. Жили они в разных казармах и как-то до этого не особо пересекались, а потом их перевели в часть к старшим, тогда и скорешились – общий враг объединил.
Старшаки там сильно зарвались, младшим очень непросто приходилось. Бывало, по нескольку суток их без еды оставляли. Особенно сильно доставалось Харо – за то, что огрызался, не прогибался ни под кого. Этим, наверное, и привлёк к себе внимание Керса. Вдвоём отбиваться стало проще, но выгребали по полной, да так, что порой в лазарете неделями торчали. Потом уже подловили главного той шайки и отделали его так, что тот едва не скопытился, но намёк всё же всосал – после того случая их уже не трогали.
В Регнуме было проще, да и опыт со старшаками уже имелся, но выводы Керс сделал ещё там, в Южном Мысе: самое важное – тот, кто с тобой рядом. Даже на охоте от напарника зависит, выживут ли в туннелях или в Пустошах. Что тогда говорить об остальном.
Глава 4
Мельчайшие осколки льда кружили в грациозном танце, сливались, разрастались стеклянными лепестками, превращаясь в изящную хрупкую ловушку для солнечных лучей, один из которых ещё в процессе рождения был захвачен, обращён в радугу и скован в ледяном плену.
Сверкнув семицветом, снежный лепесток закружился и мягко опустился на землю к собратьям, сливаясь с белым полотном.
Подняв глаза, Девятая наблюдала за медленно покачивающимися верхушками сосен на фоне белоснежных скал с чёрными прожилками. Гигантскими светлячками мерцали окна домов: то вспыхивали жёлтым, то трепетали свечами на ветру.
Девятая сконцентрировалась на Нём, и безумная пляска красок и теней мгновенно стихла, уступив место новым формам. Рядом медленно проявлялся силуэт, пока едва различимый, но она сразу почувствовала – это Он. Позади послышался заливистый смех, рыжее пятно промелькнуло справа, понеслось к фигуре, уже постепенно обретающей очертания.
Девятая ступала по снегу беззвучно, не оставляя следа. С каждым шагом Его образ становился всё отчётливее: теперь она легко могла различить шрам от ожога на лице, янтарные глаза, насмешливо
Приблизившись, Девятая принялась внимательно рассматривать Его лицо. Лёгкая тёмная щетина, номер над правой бровью, что почти отсутствовала из-за рубцов, губы выразительные, манящие…
Внизу живота разлилось обжигающее желание, сильное, непреодолимое, утоление которого будет для неё истинным освобождением.
«Где же ты, малыш? – прошептала она. – Покажи мне.»
Видение начало рассеиваться. Девятая подождала некоторое время, надеясь, что оно вернётся, но кроме темноты, ничего уже было не различить.
Чёрт! Она распахнула глаза. Желание продолжало терзать, по телу растекалась волнительная нега. Значит, связь ещё сильна, и причина не в хисте, а в расстоянии. Мальчишка слишком далеко, места неизвестные, ничего примечательного за всё время так и не удалось разглядеть.
Может быть, он у дикарей прячется? Не мешало бы разузнать, где есть чёрные скалы. Возможно, рядом с Безмолвными лесами, хотя уверенности не было, бывать там довелось лишь однажды и то проездом.
Девятая задумчиво обвела взглядом пустующую казарму. Нужно отвлечься, отключиться от связи хотя бы ненадолго. Столько ещё не приходилось терпеть. Обычно не больше двух недель и Девятая выходила на жертву, а этот мальчишка стал для неё настоящим испытанием – мучительным, но таким будоражащим воображение. Она с особым удовольствием предвкушала грядущую встречу: как же повеселится, когда наконец выйдет на его след!
Представив, что сделает с ним, прежде, чем убить, Девятая довольно улыбнулась. Сила, что вела её к жертве, опьяняла любого, стоило только прикоснуться, тут же превращая в податливую игрушку даже самого стойкого.
Обычно она старалась сразу же убивать цель, обрубая связь, но попадались и те, с кем хотелось поразвлечься, и Девятая иногда даже позволяла себе такое удовольствие. Но этот раз обещал быть особенным…
«Я найду тебя, малыш! Обязательно найду!»
Двери загона распахнулись. Свет, ворвавшийся в сумрак, заставил Девятую зажмуриться.
– А, это ты, – она тяжело вздохнула, предчувствуя очередной утомительный разговор. – Я даже успела соскучиться по тебе, милый.
Вошедший остановился у её койки, нависнув тенью. Подняв голову, Девятая с насмешкой посмотрела на него: губы недовольно поджаты, ровные брови нахмурены, колючий взгляд пронизывал насквозь. Его можно смело назвать привлекательным: нос с аккуратной горбинкой, волевой подбородок, только вот глаза… слишком холодные, жестокие.
– Есть новости?
– Пока никаких, – она непринуждённо откинула прядь волос со лба.
Он резко схватил её за подбородок и сдавил пальцами, намеренно побольнее:
– Из-за тебя я торчу в этой дыре уже второй месяц. Ты просто бесполезная тварь!
Девятая схватила его запястье, впилась ногтями в перчатку. С лёгкостью отведя его руку, она поднялась и прижалась к нему всем телом:
– Наберись терпения, милый, добыча-то не из лёгких.
– У меня нет времени на это, – голос немного смягчился, но холод серых глаз продолжал пронизывать зимним ветром.