Кофейня на краю звёздного неба
Шрифт:
Его слова, словно острые кинжалы, вонзались в сердце девушки. Оглядев ее еще раз, я заметила, как она судорожно сжимает кулаки, пытаясь сдержать слезы. Бедняжка, я ее прекрасно понимала! Когда-то мне тоже говорили такие слова, говорили, что я ничего не смогу добиться, что навсегда останусь никчемной и бракованной, раз не умею готовить изысканные блюда и поддерживать в доме идеальный порядок. Но ведь сейчас я как-то живу без этого и прекрасно обхожусь! Надо бы подкинуть Гликерии эту идею, о том, что ей не обязательно быть идеальной женой из эльфийской сказки, ведь она и так прекрасна.
— Простите, можно с вами поговорить? — обратилась я к Гликерии, решительно отворачиваясь от самодовольного
— Конечно, — ответила она, немного испуганно отступая на шаг. — Только уши я вам не дам потрогать, — добавила она с робкой улыбкой. — Вдруг вы их дергать начнете?
В ее глазах мелькнул огонек любопытства, смешанный с опаской. Кажется, ей еще не приходилось общаться с людьми. A мне не терпелось узнать больше об этом мире, об эльфах, их жизни, обычаях. И, конечно же, о том, что это за "брак", который так волнует этих волшебных созданий. Мысли вихрем проносились в голове, формируя бесконечный список вопросов.
— У нас так красиво, — начала Гликерия, словно читая мои мысли, и ее голос зазвенел, как хрустальный колокольчик. — Представь себе лес, где листья на деревьях отливают золотом, а в воздухе витает сладкий аромат цветов и меда. Ручьи с кристально чистой водой звенят, словно серебряные струны, а по ночам светлячки зажигают свои волшебные фонарики, освещая путь сказочным созданиям. Наш дом находится в самом сердце этого леса, — ее голос дрогнул, и в глазах появилась тень. — Мы живем в гармонии с природой, каждый эльф обладает даром выращивать самые прекрасные сады… — она запнулась, теребя край платья. — Вот только у меня… у меня не получается так, как у других. Мои цветы не такие яркие, а деревья растут медленнее… — в ее голосе послышалась горечь. — Дрэил говорит, что я бракованная,… что из меня не выйдет хорошей жены, потому что я не могу создать идеальный сад.
Ее слова наполнили меня щемящей грустью. Этот мир, который казался таким прекрасным и волшебным, был полон своих сложностей и проблем, так похожих на человеческие. И эта хрупкая эльфийка, с глазами цвета темного шоколада и волосами, словно лунный свет, вызывала во мне острое чувство сопереживания. Мне захотелось обнять ее, утешить, сказать, что она прекрасна и без идеального сада, что ее ценность не измеряется умением выращивать цветы. Этот мир, сотканный из золота и света, вдруг показался мне немного грустным, затененным несправедливостью и предрассудками.
— А вы сильно дорожите… домом? — спросила я, осторожно подбирая слова. — Просто, как я понимаю, вам нечего терять.
— Не особо, — ответила она, горько усмехнувшись, и в ее глазах мелькнула тень отчаяния она тихо. — На Лаэтте я всё равно бракованная. Все цветы вянут в моих руках, деревья чахнут… — Ее голос дрогнул, и она отвернулась, словно не желая показывать своих слез.
— Тогда… предлагаю отправиться путешествовать с нами! — выпалила я, чувствуя, как во мне загорается огонек надежды. — Я управляю кофейней, можешь звать меня Адриана, или просто Рина.
— Рина… — прошептала она удивленно посмотрев на меня, ее карие глаза расширились… — Но зачем вам это? Зачем брать с собой… бракованную эльфийку?
— Будем считать, что у меня такой каприз, — улыбнулась я. — Хочу научиться у эльфийки, работать в саду. Создавать такую же красоту, как на вашей поляне. Ну как тебе идея? Согласна?
На лице Гликерии промелькнуло нечто похожее на улыбку. Она вдохнула полной грудью, словно сбрасывая с себя груз многолетней печали, и в ее глазах зажегся огонек надежды.
— Да, — прошептала она, и ее голос зазвенел, как хрустальный колокольчик. — Давайте попробуем! Только… тогда придется сбежать. Впрочем, — добавила она, пожав плечами, — мне действительно нечего терять.
В
Под покровом ночи, словно две тени, мы пробирались по извилистым тропинкам, вымощенным гладкими, светящимися в лунном свете камнями, к дому Гликерии. Воздух был напоен ароматом ночных цветов и сладковатым запахом древесной смолы. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь шелестом золотых листьев волшебных деревьев, похожих на гигантские светлячки — их листва мерцала мягким, призрачным светом. Дом Гликерии оказался не таким, как я себе представляла. Я ожидала увидеть нечто величественное и холодное, но он был уютным и теплым, словно сотканным из лунного света и мечтаний. Стены, сплетенные из гибких, переливающихся всеми оттенками синего и зеленого, веток волшебных деревьев, казались почти прозрачными. Вместо крыши дом укрывал огромный, корень дерева, корни которого сплетали интересные фонарики, отбрасывающие причудливые тени на стены. Внутри дома царил мягкий, рассеянный свет, исходящий от кристаллов, вросших в стены. Мебель была сделана из светлого, словно струящегося, дерева, украшенного витиеватой резьбой в виде цветов и листьев. На полу лежали мягкие ковры, сплетенные из шелка пауков-ткачей, переливающиеся всеми цветами радуги. Именно в этой волшебной гостиной, залитой лунным светом, проникающим сквозь полупрозрачные стены, Гликерия неловко задела высокую вазу с изящными белыми лилиями, излучающими мягкое, жемчужное сияние. Раздался звон бьющегося стекла, словно рассыпались тысячи крошечных звездочек, и мы замерли, боясь пошевелиться. Казалось, весь дом, до сего момента дышавший во сне, затаил дыхание.
— Гликерия? — послышался тихий, мелодичный голос из соседней комнаты, стены которой переливались оттенками лаванды и фиалки.
Из тени появилась женщина с такими же светлыми, словно лунный камень, волосами и карими глазами, как у Гликерии. На ее лице, обрамленном тонкими, изящными прядями, читалось не гнев, а скорее тревога и… понимание. Одежда женщины была сделана из легкой, почти невесомой ткани, напоминающей лепестки цветов, и плавно струилась по ее фигуре.
— Мама… — прошептала Гликерия, и ее голос дрогнул.
— Собираешься уйти? — спросила мать, подходя ближе. В ее взгляде не было ни упрека, ни осуждения. Она словно знала, что рано или поздно этот день настанет.
— Я… — Гликерия запнулась, не зная, что сказать. Слезы навернулись на ее глаза. — Я не могу больше здесь оставаться, всё равно я здесь не на своём месте.
— В глубине души я всегда знала, что ты другая. Но не одна мать, милая моя не признает что её ребенок не такой как все. Ты такая же, как все, ты на своем месте, но если ты считаешь, что не сможешь дальше жить здесь я тебя не держу — мягко перебила ее мать, прикасаясь к ее щеке. — Ты заслуживаешь лучшей жизни, чем эта. Ты заслуживаешь быть счастливой и знай, я всегда буду верить в тебя, какой бы путь ты для себя не выбрала.
— Но,… а как же так, почему ты мне не говорила? — всхлипнула Гликерия.
— Матери многое не говорят своим детям, но лишь от заботы, — улыбнулась мать. — Мы не хотим, чтобы вы знали о том, как нам тяжело знать, что вы можете пережить то же что когда-то пережили мы. Поэтому пообещай мне заниматься любимым делом и не забывай, что я всегда буду любить тебя, в случае если у тебя не получится, ты всегда сможешь вернуться.
Мать обняла Гликерию, и на несколько мгновений они застыли в объятиях, словно стараясь запомнить тепло друг друга. Затем Гликерия отстранилась, ее глаза сияли, несмотря на слезы.