Когда бог был кроликом
Шрифт:
Алан работал у нас шофером уже год и возил наших гостей с долготерпением святого. До этого он долго не мог найти никакой работы, но он честно рассказал обо всем моему отцу, а тот как раз был человеком, верящим в то, что каждый имеет право на второй шанс. Он взял Алана на полную зарплату с единственным условием, чтобы тот был готов к работе днем и ночью. Алан на это условие согласился, и вместе с постоянным заработком к нему вернулось уважение общества, а вместе с уважением — жена и ребенок, и постепенно история о его
Красно-белый сигнальный флажок вдруг поднялся. Сначала я, как всегда, увидела дым, потом показался и сам черный поезд, мчащийся по рельсам, как разогнавшийся бык. Подо мной прокатились вагон первого класса, потом буфет, потом багажный вагон, еще два, еще один, и наконец состав замедлил ход, а я стала репетировать первые слова, которые скажу ему. Едва поезд остановился, распахнулась дверь вагона, и я увидела его руку. Сначала он сбросил свой кожаный саквояж (наверное, в его школе такие были в большой моде), а потом спрыгнул на платформу сам. На нем были темные очки и колпак Санта-Клауса.
— Джо! — заорала я и бросилась к концу моста, а он уже летел по ступенькам мне навстречу.
— Стой там! — крикнул он, борясь с ветром и собственным телом, онемевшим после трехчасового сидения в поезде.
Я почувствовала, как меня поднимают прямо в серое утреннее небо, а потом уткнулась лицом в его драповую грудь. От него пахло лосьоном после бритья. Черт! И я купила ему в подарок лосьон после бритья.
— Привет, — сказал он. — Отлично выглядишь.
— Я так соскучилась, — сказала я, и моя первая слеза упала на его темные очки.
Каждый раз, когда приезжал брат, Алан вез нас домой самой длинной и живописной дорогой. Это давало нам возможность посплетничать о родителях, а брат мог поздороваться с полями, зелеными изгородями и морскими видами, которые еще совсем недавно были частью его жизни. Время от времени я ловила в зеркале заднего вида изумленный взгляд Алана, невольно выслушивающего информацию, которую в нормальных семьях обсуждали бы только за плотно закрытыми дверями.
— Нэнси целовалась с мамой, — сообщила я Джо.
Алан вытаращил глаза.
— Когда? — поразился брат.
— Месяц назад. Когда рассталась с Анной.
Алан задел колесами обочину.
— Она это здорово переживала, — сказал брат.
— Ужасно, — согласилась я.
— Там еще газеты добавили, и все такое.
— Правда? Я не знала. Ну, в общем, Нэнси плакала во дворике, а мама обнимала ее за течи, а потом Нэнси посмотрела на нее, притянула к себе и поцеловала, прямо в рот.
Алан дергал рычаг и никак не мог найти третью скорость.
— Да ты что! — ахнул Джо.
— Точно! — От волнения у меня сбилось дыхание. — И они не шевелились. Долго-долго. И мама не шевелилась.
— Да
— А потом они наконец расцепились и засмеялись.
— Да ты что!
— А потом мама сказала: «Упс», и они опять засмеялись.
Алан притормозил.
— И знаешь что? — продолжала я.
— Что?
— Я рассказала папе.
— Да ты что! — вмешался Алан, забыв про дорогу.
— Правда, — покивала я ему.
— И что он сказал? — спросил Джо.
— Тоже засмеялся и сказал: «Наконец-то! Давно было пора сделать это и забыть».
— Невероятно, — прошептал Джо, а Алан сбил правое зеркало, когда въезжал в ворота.
Брат оглядывал свою комнату, видимо опасаясь, что за время его отсутствия мы в ней что-то изменили. Но всё было на месте и точно таким же, как он оставил; комната словно замерла в тот самый момент, когда, схватив сумку, он выскочил из нее, чтобы успеть на поезд. Дезодорант, уже высохший, так и остался открытым, а у кровати валялась газета с датой трех месячной давности.
Я сидела на кровати и наблюдала, как он распаковывает сумку, набитую грязным бельем.
— Ты знаешь, что Майк Тревеллин умер? — спроста я.
— Слышал, — кивнул брат, сворачивая единственную чистую рубашку.
— Утонул, — уточнила я.
— Знаю.
— Мы ходили на похороны.
— Да?
— Странно там на похоронах, правда?
— Ну, наверное, странно.
— Все только и смотрели на гроб.
— А я и не знал, что тело нашли.
— Его и не нашли. Наверное, поэтому все и пялились на гроб.
— Наверное, — согласился он.
— Гадали, что же там, внутри.
Я потянулась за журналом и открыла фотографию на развороте; на ней был изображен загорелый мужчина, прикрытый очень маленьким полотенчиком. Когда брат приезжал домой, мне часто попадались такие фотографии. Возможно, потом он даст журнал Артуру, а Артур тогда скажет: «Ах ты, гадкий мальчишка».
— Пару дней назад я видела Бет в деревне, — сказала я как бы между прочим.
— Бет? — Он оглянулся на меня.
— Ну да, сестру Майкла Тревеллина. Ты ее вряд ли помнишь, она младше тебя. Моя ровесница.
— Ну и как она? — спросил он, аккуратно сворачивая свитер.
— Очень грустная. Ее можно понять.
Он сел на кровать рядом со мной, как будто понял, о чем я думаю.
— Со мной-то ничего не случится, Элли. Я никуда не денусь. — Он обнял меня за плечи. — Я ведь не Майкл.
— Я бы, наверно, такого не вынесла. Она была до того грустной…
Отец попросил выключить свет и с гордостью продемонстрировал нам новую неоновую вывеску.
— «В нашей гостинице всегда нажрется тесто для вас»? — неуверенно прочитала мать дрожащие зеленые буквы, слившиеся в одну линию.