Когда боги рыдают
Шрифт:
И в нижнюю, и в верхнюю, и нос ему разобью, падле, чтоб знал, как Дениса обижать. Ты, главное, не беспокойся ни о чём, лежи, отдыхай. Я всё устрою, найму любых врачей, любые бабки заплачу, только чтоб ты встал на ноги...
Спасибо, Ильяс, - размеренно рокотал динамик.
– Я всегда знал, что ты относишься ко мне хорошо. А что избил тогда, после ресторана, так это за дело. Я не в обиде.
Денис, ну что насчёт камней?
– Габай попытался повернуть разговор в нужное русло.
–
Папаня всегда прячет. Он у меня коробку дисков увёл и спрятал. А шубы, которые в той квартире взяли, он не прятал. Мы их сразу к скупщику отвезли.
Я тебя не про квартиру спрашиваю, а про церковь!
– Взбешённый Габай едва удержался, чтоб не ударить по аквариуму.
– Церковь в Подмосковье! Там только иконы были!
Иконы, - автоматически повторил Михалёв.
А камни помнишь? Красненькие, зелёненькие... Куда их Папаня заныкал?
Камни помню, а куда заныкал - нет.
Главарь в сердцах заматерился. Пискарь потянул у него из рук микрофон.
Дай я с ним побазарю, - прошептал он.
– Тут надо аккуратно действовать, наводящими вопросами... В самом деле, откуда он может знать, куда Папаня заныкал камни? Надо просто расспросить его про то утро, выяснить, где находился Папаня, куда ходил, где останавливался по дороге...
Ну, давай, - Габай отдал ему микрофон и вытер своё вспотевшее лицо.
– Расследуй, прокурор...
Завладев микрофоном, Пискарь заговорил вкрадчиво, как совсем недавно доктор:
Денис, это я, Пискарь.
И ты, Пискарёк, здесь?
Да, Дениска... Не мог не приехать, когда узнал, что с тобой такое стряслось. Ведь мы всегда были друзья, да?
Да, Пискарь, ты ко мне хорошо относился, не то что эта крыса Гугнивый. Он, гнида, на той неделе, когда я спал, у меня из куртки сто пятьдесят баков вынул. Кроме него некому больше. А когда я сказал ему, развопился, сука, в драку полез.
Не крал я у него ничего!
– рявкнул разозлённый Гугнивый.
– Опять путает, придурок! У него после аварии совсем крыша съехала!
За тобой это водится, - заметил Качок.
Глохни!
– огрызнулся Гугнивый.
Динамик на горле Михалёва продолжал вещать слегка надтреснутым, лишённым эмоций голосом:
Но я его прощаю. Пискарь, передай ему, что я его прощаю, хотя он был не прав.
Передам, Денис, обязательно передам, - сказал Пискарь.
– Но ты всё-таки помнишь, как мы церковь брали? Иконы те помнишь в окладах?
Помню. Офигенные были иконы. Зря их не взяли. Можно было большие бабки за них срубить.
С иконами связываться стрёмно. Мы только камни из окладов вынули. Помнишь камешки?
– Пискарь говорил медленно, внятно выговаривая
– Папаня их должен был спрятать... Ты был тогда с ним... Он тебе, конечно, не сказал, куда он их спрятал...
Нет.
Наверно, он правильно сделал, что не сказал. Ведь это такое дело, которое нельзя доверить никому... Где вы были в то утро? У него в доме?
Да, - ответил Михалёв после паузы.
А потом поехали в Москву?
Да.
Папаня взял камни с собой или он пустой сел в машину?
Он что-то держал в руках.
Что?
Снова пауза.
Сумку полиэтиленовую.
И вы поехали в Москву?
Да.
Вы где-нибудь останавливались по дороге?
Вечером тормознули на Кутузовском у бара, там биксы тусуются. Уже ночь была, а Гугнивый сказал, что знает, как снять биксу и не заплатить.
Это было месяц назад, если не больше!
– встрепенулся Гугнивый.
– Пискарь, скажи ему, что это было месяц назад!
Пискарь, даже не обернувшись в его сторону, продолжал прежним убаюкивающим тоном:
Какие биксы, Денис, вспомни... Там не было бикс... Вы с Папаней и Сёмой поехали в Москву утром. Вы нигде не останавливались по дороге?
Останавливались.
Где?
Там был дом с флюгером, - после продолжительной паузы произнёс Михалёв.
Щербинка!
– рявкнул Габай.
– Я так и знал! Это им как раз по дороге!
Пискарь жестом призвал его к тишине.
Дом с флюгером?
– переспросил он.
– Двухэтажный дом, в котором никто не живёт? Вы там останавливались?
Да. Там на крыше стрелка.
И что же? Папаня с сумкой входил в дом?
Ему зачем-то захотелось починить эту стрелку. Он полез к ней по крыше.
Братки недоуменно переглянулись.
К флюгеру, что ль, полез?
– пробормотал Качок.
– На хрена?
Денис, значит, Папаня полез по крыше к флюгеру?
– продолжал спрашивать Пискарь.
Да... Он лез и скатывался вниз, а потом всё-таки долез до флюгера и сидел там минут двадцать.
Пискарь, зажав микрофон ладонью, обернулся к напарникам.
Тайник на крыше, под флюгером! А то на хрена Папане туда лазить?
– И снова поднёс микрофон к губам: - А в руках у Папани ничего не было?
Не помню. Он сказал, что чинил флюгер.
В гробу он видел этот флюгер!
– прогудел Качок.
Конечно, он лазил туда не флюгер чинить, - согласился Пискарь, снова прикрыв микрофон рукой.
Папаня любил делать тайники на крышах, - припомнил Гугнивый.
У Габая загорелись глаза.
Выходит, камни в том доме, - он оглядел подручных.
– Ну и хмырь же этот Папаня! Какое место выбрал!