Когда даже ангелы посылают
Шрифт:
7.3
Ре-бе-нок.
Это слово отяжеляло, как железные кандалы, тянуло на дно, словно камень на шее, как якорь пригвождало к одному месту. Если у тебя есть ребенок, то ты... ты же... кто после этого ты?!
А если сделать вид, что его нет? Ну его же и в самом деле еще нет. Сколько прошло времени? Да он даже еще не заметен невооруженным взглядом, наверняка. Не видно - значит, нету. Попросить... Нет, не так. Пойти, упасть в ноги отцу, комиссии, министру иностранных дел, кому угодно. Пусть отправят. Куда-нибудь. Куда-нибудь подальше. В Чили. Нет, в Аргентину.
– что у тебя где-то там, на другом конце Земли есть ребенок.
Ребенок.
Ре-бе-нок.
Кем это делает его, Кирилла? Отцом?
Отец... Это что, как Константин Федорович? Кирилл и его ребенок будут когда-нибудь... вот так же?! Лимон кончился, и он пошел за следующим. Черт, последний. Привычка есть лимоны как обычный цитрус, дольками, вводила всех родных в ступор. Кроме мамы. Она ела лимоны так же.
Мама.
Ма-ма.
Помнил ее такой, там, тогда. В Клайпеде. Совсем исхудавшая, тонкая, почти прозрачная. Тень от пышущей здоровьем и румянцем женщины, посольской жены, матери трех сыновей. С синими цветочками платок, плотно покрывающий голову, оттеняющий синь глаз. Нездешнюю уже - теперь понимает. И улыбка тоже была уже не совсем отсюда. Но руки обнимали еще крепко.
Кирилл шмыгнул носом. Отправил в рот очередную дольку лимона. И поперхнулся ею от мысли. А если этот ребенок...
– девочка? С такими же глазами, как у матери? Этот ребенок... девочка?.. мальчик?... неважно!
– в нем же есть и частичка его мамы. А если он... она... да не суть!
– будет похожим на маму?
Последняя долька последнего лимона выскользнула из его пальцев и полетела вниз, с высоты шестого этажа.
Интересно, а почему это Катерина Дмитриевна не хочет, чтобы Кир знал о ребенке?
*
– Ты почему меня не поздравил?
– голос в трубке и в самом деле звучал обиженно.
– Боренька, вот только взял телефон, чтобы позвонить!
– спешно принялся оправдываться Кир.
– Совсем распустился, малой!
– фыркнул Борис.
– Ладно, поздравления оставим для очной ставки. Ждем к семи.
– Буду!
– клятвенно пообещал Кирилл.
– И с днем рождения, Большой брат!
– Не опаздывай.
У Бореньки талант. Боренька одаренный физик-ядерщик, работает в Институте Курчатова, кандидат физико-математических наук и лауреат какой-то премии с непроизносимым названием. А еще у Бореньки борода, мягкие руки и негромкий вкрадчивый голос, который является полной противоположностью голосу Аркаши.
У Аркаши талант. Он окончил ГИТИС, ставит новаторские оперы и регулярно бывает обливаем грязью в прессе. От этого Аркаша кричит, пьет биттеры и делает еще более скандальные постановки, что приносит много счастья и денег всем.
А у Кира талантов нет. Зато у него есть долг перед семьей.
– Ты будешь поступать в МГИМО.
– Не буду!
– Будешь.
Этот диалог очень многим показался бы вершиной устремлений, мечтой, подарком.
Для
*
Семейное сборище принесло Кириллу нежданную приятность. Ай да Боренька, ай да кандидат наук! В отчий дом Боренька приехал не один. А со своей молоденькой аспиранткой. Звали ее Чжу Минчжу.
Впервые в жизни Кир увидел - и насладился!
– как отец лишился речи. Молчал с полминуты. Да, при папском дворе такого не увидишь, наверное.
7.4
С Мин они нашли общий язык мгновенно. Может быть, потому, что больше с ней никто не пытался искать общий язык. Она - широкое плоское лицо, припухшие глаза, узкий рот и нечистая кожа - была не слишком симпатичной даже на Киров непритязательный вкус, но казалась такой трогательно хрупкой и с таким обожанием смотрела на Борьку. И так отчаянно хотела понравиться строгому и непреклонному отцу ее избранника.
В итоге они разделились на два лагеря. Отец с двумя старшими сыновьями беседовал о чем-то своем, высоком, а Кир с Мин хихикали на дикой смеси ее ломанного русского и его отрывочного пекинского, в самых патовых случаях переходя на универсальный английский.
– Не знал, что ты владеешь китайским, - Константин Федорович отставил в сторону почти не тронутый бокал с вином. Он не пил. Совсем.
– Не существует китайского, - размеренно произнес Кир.
– Это целая группа очень различающихся между собой диалектов, которые нельзя считать одним языком. Верно, Мин?
Китаянка что-то встревожено зачирикала. Константин Федорович сардонически вздернул бровь. Он категорически не собирался облегчать китайской девочке ее роль.
– Ну надо же, какой ты у нас полиглот...
– Полиглот - это тот, кто ест виноград с косточками и арбуз с семечками?
Начало-о-о-сь. Два дипломата из рода Коробейниковых вступили в игру. Это поняли все, кроме Минчжу.
– Пап, ты же знаешь, Кирюха у нас существо чисто подкорковое, - заговорил своим обволакивающим голосом Боренька, спасая свой день рождения.
– А ты - корковое.
– Боря, ты можешь без этих умных слов, а?
– поморщился Аркаша. Он, в отличие от отца, дань уважения бокалу отдавал.
– Папа - это логика и анализ, основные функции корковых центров головного мозга. А Кирюха - это импульс и эмоция.
– А я?
– А ты про себя в прессе прочитаешь, - рассмеялся Борис.
– Кирилл - не подкорковое, а безкорковое существо, - ровно обронил Константин Федорович.
П-ф-ф-ф... Скажите нам то, чего мы не знаем?
– Мин, пойдем танцевать?
*
– Спасибо тебе, - Борькина борода щекочет щеку.
– Реально выручил.
– Ты спер мою идею!
– пара бокалов мартини толкает в сторону сверх меры обычных провокаций.
– Это я собирался замутить с узкоглазой или чернокожей девочкой назло отцу.
– Ты балбес, - Борин голос гипнотически медоточив.
– Папа тебя любит больше всех.
Ага, как же.
– Осчастливь Константина Федоровича внуками - с раскосыми и жадными глазами, - крепко обнимает на прощание самого старшего брата.