Когда герои восстают

Дарлинг Джиана

Великолепно.

Нет другого слова для описания того, как Елена достигла оргазма для меня.

Во многом это было связано с влажным, сосущим ртом и переливающимися рыжими волосами, рассыпавшимися, между нами, но это было и нечто большее.

Это знание того, что великие стены вокруг ее сердца и те, которые она тщательно возводила между своим возвышенным разумом и чувственным нутром, лежали в руинах у наших ног.

Из-за меня.

Потому что она доверилась мне, чтобы я повел ее туда, где она еще никогда не была.

Сила этого пронзила меня, как раскаленное

лезвие, когда я держал все это великолепие в своих руках. Не в силах сдержать дикость своего влечения, я отпустил ее волосы, накрыл ее спину всем телом и впился зубами в ее шею над меткой, которую я поставил там ранее. Мои бедра грубо вбивались в эту влажную, бархатную киску, все еще дрожащую от сотрясений, которые подталкивали мой оргазм все ближе и ближе к поверхности.

— Vienimi dentro, capo mio.

Сначала слова не были услышаны. Я был так поглощен плавным, тесным скольжением моего члена внутри нее в погоне за оргазмом, что не услышал слов, а когда понял их, подумал, что ослышался.

Елена была всем классом и элегантностью, туго затянутым консерватизмом.

Чтобы заставить ее расплавиться для меня, задыхаться для меня, требовалась работа. Чтобы заставить ее говорить грязные вещи, требовались уговоры и сексуальное принуждение.

Но вот она говорила мне задыхающимся, но требовательным шепотом: «войди в меня, мой капо.»

И это было то, что нужно.

Зверь внутри меня вырвался из оков и опустошил ее. Я безжалостно прижимал ее к себе, вбиваясь в ее горячую киску, мое дыхание доносилось до ее уха, когда я хрипел и стонал от жестокости наслаждения, кипевшего внутри меня. Секунды спустя удовольствие пронеслось по моему позвоночнику, как удар молнии, и я взорвался внутри нее, сильно ударяясь членом о тугие стенки ее киски, наполняя ее струей за струей горячей спермы.

Она задрожала, когда я наполнил ее, наклонив бедра вверх, так что я оказался глубоко внутри нее, у самого входа в ее лоно.

Это напомнило мне, неожиданно и шокирующе, что мы не пользовались защитой и не говорили об этом.

— Без презерватива, — пробурчал я, способный только на это, прижимаясь лицом к ее шее и вдыхая аромат ее духов Шанель №5 и аромат ниже, который полностью состоял из секса, Елены и меня, элементарно смешанных вместе.

— Без, — согласилась она, но ее голос был мягким, почти нежным. Нежно, почти застенчиво, она положила руку на мою свободную, одна все еще обхватывала ее горло, а другую на мой живот, и прижала меня к себе. — Все в порядке. Беременность для меня, к сожалению, всё еще маловероятна.

— А если это случится? — потребовал я, когда что-то болезненное скрутило мое нутро. — Если мы сделаем ребенка? Потому что, Елена, я не намерен прекращать трахать тебя и наполнять своей спермой.

Она снова задрожала, ее светлые глаза поймали мой темный, затененный взгляд в зеркале.

— Я не знаю... Раньше я хотела сначала выйти замуж, иметь жизнь в стиле американской мечты с белым забором. Но теперь... теперь я не знаю. Все, что я понимаю, это то,

что твой мир, а может быть, и наш мир сейчас опасное место для рождения ребенка.

— Да, — согласился я, соединяя наши пальцы на ее шее, проводя большими пальцами по ее замедляющемуся пульсу. — Но не для нашего ребенка. Не тогда, когда у него или у нее будешь ты в качестве щита, а я меча.

Эмоции вспыхнули в ее глазах так ярко, что ослепили меня, как солнечный свет на стали. Она попыталась скрыть это, моргая и опуская выразительный взгляд на раковину, будто это было очень интересно.

Я использовал наши соединенные руки, поднимая ее подбородок, заставляя ее посмотреть на меня.

— Между нами нет ничего постыдного, lottatice mia (пер. с итал. «мой боец»). Я не позволю тебе стесняться своих эмоций со мной. Стыдиться мечты, которую, я надеюсь, ты разделишь со мной. У большинства людей есть причины бояться меня. Я покончу с ними, не моргнув глазом, даже за малейшее оскорбление меня или моих близких. Но ты? — я провел носом по ее изящной шее и прижался открытым ртом к ее щеке. — Тебе нечего бояться меня, поняла? У тебя было достаточно поводов для страха в жизни, и я разнесу в клочья всю вселенную, если она посмеет снова причинить тебе вред. Ты меня поняла?

Она прикусила губу, помада стерлась до бледно-красных пятен.

— Я боюсь не столько тебя, сколько себя. У меня есть склонность разрушать все хорошее, что у меня когда-либо было. А ты, несомненно, лучшее из них.

Я медленно вытащил свой размякший член из нее, двигая рукой вниз, чтобы прижать ее к себе. Наша смешавшаяся сперма просочилась между пальцами и одинокой дорожкой стекала по внутренней стороне бедра. Я прижался к ее горлу, глядя в затуманенные штормом глаза, и дал ей обещание, которое не собирался нарушать.

— Tu si l'azzurro d`o mare s`i duci e si amar, — сказал я ей.

Ты как море, сладкая и соленая.

— Моряк не покидает море, потому что оно штормит, и не прощает океану его настроения. Я не намерен отказываться от тебя, Елена, потому что нет такой части тебя, которую я не считал бы достойной и очаровательной. Если все закончится, то только потому, что ты сама решила положить этому конец и отказываешься позволить мне бороться за то, чтобы вернуть тебя.

— Я не хочу этого, — прошептала она, так тихо, что это было едва слышно.

— Тогда я с тобой, — пообещал я, запечатывая слова поцелуем в эти полные красные губы.

И когда я оторвался, она яростно притянула меня обратно, произнося эти же слова в мои раздвинутые губы, словно садовник, сажающий семя.

— Io sonno con te.

Глава 5

Елена

Неаполь был городом контрастов. Говорят, что человека формирует место его рождения, город, в котором он вырос, так что я стыдилась и гордилась этим, как в лучшую, так и в худшую сторону, поэтому Неаполь был моим домом.