Когда герои восстают
Шрифт:
— Ох, — сказала она, ее рот был круглым от шока.
Я наклонил подбородок, раздраженный тем, что она всегда боялась меня просто из-за моего размера и положения. В детстве я относился к Мирабелле только с добротой, хотя и с легкой незаинтересованностью. Она была красивой, с грудью, которая созревала раньше, чем остальные части тела, но я всегда находил ее кроткой и неинтересной.
— Мира, где Елена?
Она моргнула.
Я подавил вздох.
— Это был долгий день. Долгие несколько дней. Пожалуйста, скажи
— В ванную, — дерзко сказала младшая девочка, бросив раздраженный взгляд на Мирабеллу, словно она тоже считала ее немного жалкой. — Ей нужно было подкрасить губы.
— Спасибо, — сказал я, хотя мне не терпелось найти свою женщину и убраться оттуда.
— Д-Данте? — Мирабелла тихо заплакала, когда я двинулся к двери в коридор.
Я заколебался, но не обернулся.
— Я тоже не хочу выходить за тебя замуж, — набралась она смелости и сказала мне.
Поэтому я не спеша повернулся и поймал ее широкий, испуганный взгляд.
— Не могу сказать, что я удивлен, когда ты едва можешь смотреть на меня, не падая в обморок.
Младшая девочка фыркнула, и тетя Миры слегка потрепала ее по затылку.
— Ты влюблен в нее? — с удивительной смелостью спросила Мира. Когда я не ответил, она слегка кивнула и посмотрела вниз на полуочищенный кусок картофеля в руке. — Рокко не так глуп, как ты думаешь. Будь осторожен.
— А ты? Ты не можешь быть осторожной, если спустя столько лет так и не вышла замуж, а Рокко решил выдать тебя за иностранца, который ему даже не нравится.
Она слегка вздрогнула, уставившись на эту проклятую картофелину, словно в ней содержались ответы на все жизненные вопросы.
— Я должна была выйти замуж, но... ничего не вышло. Теперь мой дядя стыдится, что у него есть племянница, у которой нет никаких перспектив. Мы все несем свой крест.
— Ты не будешь одним из моих, — пообещал я ей, не дожидаясь ответа, и вышел через другую распахнутую дверь в холл.
Я не хотел оставлять Елену одну в этом гадючьем логове дольше, чем это было необходимо.
Мои ботинки цокали по бордовой керамической плитке, пока я шел по коридору, заглядывая в открытые арки и за полузакрытые двери.
Елены не было.
Наконец, в конце коридора перед лестницей оказалась единственная запертая дверь. Я знал, что она находится за деревянной баррикадой, как провидец знает, что скрывается за непрозрачностью хрустального шара. Я чувствовал ее.
Без предисловий я достал из кармана складной нож, рывком открыл дверь и направил лезвие между дверью и деревянной рамой. Мгновение спустя лезвие нашло край механизма защелки, и дверь открылась с тонким скрипом.
Елена не вздрогнула, когда я появился.
Ее глаза были прикованы к моим в отражении массивного, богато украшенного позолотой зеркала над раковиной. Они были насыщенного, стеганого серого цвета, как перекатывающиеся
Даже исполненная гнева, Елена была чистой красавицей.
— Ты собирался сказать мне, что помолвлен? — спросила она низким, срывающимся голосом, который скользил ко мне, как удлиняющаяся тень.
Я нагло прислонился к дверному косяку и скрестил руки, размышляя над изогнутой кромкой своего ножа.
— А ты? Ты никогда не говорила со мной о Дэниеле Синклере.
Раздался резкий звук, когда она втянула воздух между зубами. Я наблюдал, как длинные линии ее тела напряглись от контролируемой ярости.
Я устроился поудобнее, предвкушая перспективу увидеть, как ее ярость вырвется из клетки.
— Дэниел сейчас не имеет значения.
— Не имеет? — я притворился удивленным. — Мужчина, с которым ты жила четыре года. Тот, за которого ты думала выйти замуж и усыновить ребенка. Тот самый, которого ты не могла забыть, пока не встретила меня?
— Ты такой высокомерный ублюдок, — огрызнулась она, поворачиваясь ко мне лицом, и ее щеки запылали. — Думаешь, ты просто волшебным образом сделал все лучше?
— Нет, — ответил я, оттолкнувшись от рамы и закрыв дверь одной рукой, прежде чем направиться к ней через маленькую комнату. — Не все. Нам еще нужно поработать над некоторыми вещами... — я оттеснил ее к раковине, пока она не нагнулась спиной к фарфору, ее грудь вздымалась от раздражения и нарастающего желания.
Я провел ладонью по коже над ее грудью и скользнул шершавой ладонью вверх, пока не коснулся ее шеи.
Удар ее бешеного пульса о мой большой палец заставил мой член дёрнуться в брюках.
— Мне еще предстоит научить тебя всему, что нужно знать о том, как доставить мне удовольствие. Твоими руками, твоим красным ртом, твоей сладкой киской и твоей маленькой попкой.
— М-моей попкой? — повторила она, ее глаза расширились, как серебряные доллары.
Я хрипло рассмеялся, взяв ее руки в свои и заведя их ей за спину, так что она была вынуждена выгнуться дугой.
— Si, lottatice, твоя маленькая упругая попка. Кто-нибудь когда-нибудь брал тебя там? (пер. с итал. «да, боец»)
— Определенно нет, — огрызнулась она, румянец на ее щеках стал еще глубже, распространяясь по шее и груди.
Я проследил за этим губами и языком, вдыхая жар ее кожи.
— Думаю, тебе понравится, если я окажусь там. Знаешь, почему?
Ее дыхание было резким шорохом в моем ухе, когда я свободной рукой задрал ее юбку. Без прелюдий я прикоснулся к ее обтянутой шелком киске. Яростная дрожь пронеслась по ее телу, шокированный выдох зарылся в мои волосы, когда я прижал поцелуй к ее пульсирующему пульсу.