Когда герои восстают

Дарлинг Джиана

— Их можно огранить в любую форму, — сказал он, когда Данте присоединился ко мне.

Мой муж — я все еще не могла поверить, что могу называть его так, — перегнулся через стол рядом со мной и присвистнул.

— Отличный выбор, amico. (пер. с итал. «приятель»)

— Только лучшее для тебя.

— Какой тебе нравится, cuore mia? — спросил Данте, его дыхание щекотало мою шею так, что я задрожала. (пер. с итал. «мое сердце»)

— Все, —

честно ответила я.

Оба мужчины усмехнулись.

— У тебя хороший вкус, — похвалил меня хозяин.

Я улыбнулась ему.

— Это ты их выбираешь, так что этот комплимент должен относиться к тебе.

— А ты что думаешь? — спросила я Данте, прижавшись к его боку и положив руку на его сердце, чтобы почувствовать его биение.

— Ммм, — он наклонился ближе, используя маленькую алмазную лупу, рассматривая кроваво-красный бриллиант, серый бриллиант и черный бриллиант, будто он сам был торговцем драгоценностями.

— Мне нравится серый, потому что это цвет твоих глаз, — сказал он мне, слегка взяв меня за подбородок, чтобы заглянуть в них. — Мне нравится черный, потому что наша душа ярче всего сияет во тьме.

Я полностью согласилась с его поэзией, очарованная словами и тем, как он смотрел на меня, словно я была более бесценной, чем миллионы бриллиантов на столе.

— Но это должен быть красный, — заявил он, подняв с подноса большой винно-красный бриллиант и положив его мне на ладонь. Мои пальцы обвились вокруг, как от одного из его поцелуев. — Это цвет страсти и огня. Цвет тебя. Но также, — он сделал паузу, чтобы поцеловать меня, внезапно, дико, что я встала на цыпочки. — Я думаю, теперь ты видишь мир в черном, белом и красном цветах, donna mia. (пер. с итал. «моя донна»)

— Да, — согласилась я, немного задыхаясь, лишенная воздуха из-за красоты этого мужчины.

Моего мужчины.

Я узнала, что нет ничего более романтичного, чем мужчина, который стремится познать тебя, как картограф новые земли, всегда наполненный чувством удивления, даже когда он обнаруживает что-то, что ты считаешь недостатком.

— Черный бриллиант, пожалуйста, — мгновенно ответила я.

Данте поцеловал меня в волосы, и я поняла, что он доволен моим выбором.

— Спасибо, — сказала я ему, пока мужчина собирал оба камня. — Кольцо будет приятно носить, пока тебя... не будет. Но позволь мне заплатить хотя бы за твое кольцо.

Его лицо внезапно изменилось, губы стали плоскими, глаза сузились.

— Я знаю, что ты можешь позволить себе красивые вещи, Лена. Я знаю, что ты упорно трудилась, чтобы получить такую возможность, и я восхищаюсь этим. Но я всегда буду заботиться о тебе. Всегда. Пожалуйста, потакай моей архаичной или, возможно, итальянской натуре и не спорь со мной об этом.

Может, раньше я бы и не стала спорить, но Данте собирался в тюрьму через несколько часов. Я не хотела тратить их на споры из-за пустяков.

— Хорошо.

Он прищурился на меня, затем положил руку мне на лоб.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Я

рассмеялась, отмахнувшись от его руки.

— Я не такая уж и сложная!

Его улыбка смягчилась.

— Нет, не сложная.

Марко был не один.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал, женщина? — его голос был тонким и хриплым от непривычки, слабым от комы и травм.

— Я хочу, чтобы ты все исправил. — это была Бэмби, ее тон был отчаянным. — Я хочу, чтобы все было так, как мы говорили.

— Ты миллион раз говорила мне не бросать Энджи.

Наступила тишина.

Мы с Данте остались в коридоре, притворяясь, что читаем доску объявлений, бесстыдно подслушивая их разговор.

— Детка, Бэмби, — слова Марко были нежными, плавными. — Ты должна рассказать мне, что происходит. В последнее время ты так чертовски напряжена. Знаю, что с отъездом Босса все не так просто, но он скоро вернется и все уладит с ди Карло

— Вернется? — прошептала она. — Такое ощущение, что это никогда не закончится.

— Я не знал, что ты так напугана, — признался он. — Это из-за Роры? Братья ди Карло мудаки, но они не причинили бы вреда случайному ребенку в нашей Семье.

Наступило молчание, когда они, казалось, размышляли, было ли это истинным утверждением или нет.

Я тоже.

Словно призванное ее именем, раздался резкий визг, а затем маленькое тело бросилось прямо нам в ноги.

Я повернула свое тело, чтобы посмотреть на нас сзади. По коридору к нам направлялся Яко.

А Аврора обнимала нас сзади, ее темная голова просунулась между мной и Данте, по одной руке вокруг каждой из наших ног. Когда я посмотрела, она подняла лицо вверх с блаженной улыбкой, от которой у меня перехватило дыхание.

Я и забыла, какой она была красавицей.

— Zio Данте (пер. с итал. «дядя»), — кричала она несмотря на то, что мы находились рядом друг с другом и в больничном коридоре. — Елена!

— Рора, — тепло поприветствовала я, когда Данте повернулся и поднял ее на руки.

Она восторженно засмеялась, когда мой муж осыпал ее лицо поцелуями. Я наблюдала, как она прижала руки по обе стороны его лица, чтобы удержать его на месте, а затем поцеловала его в губы.

— Я скучала по тебе, — заявила она.

— Я скучал по тебе еще больше, — заверил он ее. — Я думал о тебе каждый день. Правда, Лена?

— Да, — согласилась я, потянувшись, чтобы пригладить ее спутанные кудри. — Я тоже.

Рора улыбнулась мне, поймав мою руку, чтобы поднести ее к своей щеке и обнять.

Мое сердце заколотилось, грозя разорваться по швам.

Она совершенна.

Моя рука потянулась к моей отказывающейся сотрудничать матке, когда она запульсировала. Я старалась не быть неблагодарной — я слишком долго этим занималась, — но я все еще хотела стать матерью так сильно, что было больно от этого.