?Когда истина лжёт
Шрифт:
Догадывайся сам. Вернее не так. Не догадывайся, а додумывай. Доводи до конца мою мысль. Ты гораздо умнее и опытнее меня. Ты шаришь в этих тонкостях отношений и слов гораздо больше. Ты ведь понимаешь, к чему я клоню?
– Ты уже сделала мне подарок – большего пока не нужно, - он улыбнулся и примял шапку к моей макушке, от чего она сползла на глаза.
– Ты тоже, - я принялась поправлять шапку, немного вспыльчивыми движениями, потому что разозлилась, - никак не ожидала от тебя Бредемайера* получить.
– Правда? А я думал, что ты ожидаешь его от меня, - он усмехнулся и снова прижал шапку. Дразнит меня. Гадёныш.
Ему повезло, что между нами прошла парочка дёрганных детишек, и вся моя злость улетучилась с этими взъерошенными шилами в попе. Тем не менее, Ярослав выглядел немного лучше. Я никогда не видела его вот так, среди людей,
– Я бы не отказалась выпить кофе, - оглядываясь по сторонам и подходя ближе к Ярославу, твердила. Это не намёк. И не манипуляция. Это, считай, открытая просьба.
Сквозь толпу людей впереди я увидела Леонова. Он осматривался, прохаживался среди людей и, завидев мой направленный на него взгляд, поспешил именно сюда. Ярослав же искал место, где можно выпить кофе или решал, до какой из уличной кофейни быстрее можно дойти.
– Кать, - между нами три метра и с десяток людей, Леонов, - пошли с нами в снежки играть.
Стоявшие на его пути ко мне жители расходились и оглядывались. Ещё бы. Тем, кто был рядом, с ним пришлось слушать чуть ли не крик.
– О, я отвлекаю тебя? – наконец, ты заметил, что я не одна.
Не знаю, почему, но Леонов сейчас раздражал. Своим поведением. Своим появлением. Своей просьбой. Хотя нет, в снежки я бы сыграла и раздавила бы всех противников, как тараканов, туфлёй. Но, Леонов, что-то тут не так.
Мне было не по себе. Словно кто-то игрался моей судьбой, как кубиками. От ощущения рандомного выбора, от этого бессознательного решения судьбы, от чьих-то умелых или не очень пальцев, которые перебирают, вскидывают эти кубики, меня пронизывал рок. Он так жёстко уселся в моей жизни, словно на троне, идеально подошедшему ему. Я хотела воспротивиться. Я хотела разыграть другую партию, но у меня не было права. У меня не было ни шанса противостоять тому, кого я даже не вижу. Это угнетало и разрывало изнутри. Клянусь, я бы сама сейчас разорвала, что угодно, даже не глянув. Слепота меня поглощала всё сильнее своим отчаянием. Я жаждала сопротивляться. Жаждала вскрикнуть. Жаждала воспротивиться и отстоять своё право на существование. Я имела это право, и никто, повторяю, никто не мог его забрать у меня. Мне невдомёк, почему некий высший чин решил, что имеет право что-то запрещать мне. Это моя жизнь. Я решаю, какой ей быть, в какую сторону течь и меняться. Повторяю, это только моё решение. Моё.
Ярослав незаметно коснулся моего локтя, вытягивая из собственных раздумий. «Не теряй головы, Катерина».
– Это мой одногруппник, староста и друг, Константин, - заглатывая ком противоречий и обиды, проговорила я. Мой голос звучал не так, как обычно, - чуть ниже и глубже. Я явно была не здесь, ты прав. И не смотри на меня так. Я ощущаю изменения в воздухе, как температуру в море. Когда теплее волна, когда холоднее. То, что я не чувствую, когда ты напряжён, а когда расслаблен, означает лишь то, что я сказала. Не больше и не меньше. – Костя, это мой друг Ярослав.
Говорить о том, что мне приходилось ходить к психотерапевту, не собираюсь. Пришлось бы объяснять, какого лешего я вообще затесалась в рядах психотерапевтов, ведь я вполне себе адекватная. Да, после знакомства с Егором были поводы завести подобные связи, но, во-первых, Леонову об этом знать совершенно не стоит, а во-вторых, не особо хочу признавать собственную неспособность справиться со своей же психикой. Это так убого и ущербно, противно от себя самой.
Казалось бы, только-только справилась с трудностями, что умудрились навалиться на мои хрупкие плечи, как тут появляются всё новые и новые неожиданности, которые назвать приятными крайне трудно. Сначала Егор со своей пассией бывшей меня хотят в свой исторический Прованс затянуть. И что в итоге? Ну, заявилась я на ту встречу, совершенно не подготовленная, и не получила никакого удовольствия ровным счётом от общения с пираньями. Вру, это не пираньи и не гарпии –
Разговор между Костей и Ярославом завязался, думаю, усилиями психотерапевта: всё-таки навык общения прокачан. Мы протискивались сквозь очень плотную толпу людей, которая стояла возле катка. Сразу за ним была навалена гора снега, уже укатанная стараниями детей и подростков. Взрослых среди них не заметила, по крайней мере.
– Он, и правда, в тебе заинтересован, - это всё, что успел мне шепнуть Ярослав, пока Костя отвлёкся на шумную возню возле горы снега.
Можно подумать, я не знаю. Но от его слов стало гораздо хуже. Здесь Кравец. Здесь Егор. Здесь Леонов и Ярослав. Здесь Абрамова с компанией. Здесь мелькала мордашка Болонки с подругами. Здесь видела парочку лицеистов, кажется, с физического факультета. Становилось тошно от всех этих людей на, считай что, общих квадратных метрах, пусть и таких больших и открытых. Давила эта ответственность. Чёрт, ещё и апостолы с Варькой где-то крутятся. И Олей. Достало это всё. Я устала нести эту тяжесть одна. Я хочу сбросить этот гордиев узел и, наконец, вздохнуть полной грудью. Мне скоро восемнадцать, а ощущения, будто я совсем старая и погрязшая в своём вранье баба. Про враньё, конечно, не шутка, но как раз от этого мне и хочется всё бросить. Я устала от этих смачных заколачиваний собственных слов в голове. Мне надоело затыкать себе рот. Я хочу говорить правду. Нет, правда – вещь амбивалентна. Мне нужна истина.
Истина – самая непостоянная концепция.
Плевать. Я должна разобраться в этом всём дерьме, чтобы жить дальше. И не важно, сколько моих сил уйдёт, скольких людей обижу, со сколькими прекращу общаться. В этом всём нужно разобраться. Почему бы не сейчас?
– Ну, Скавронская, - Леонов, который до сих пор маячил где-то впереди, словно огонёк путеводной звезды, вдруг оказался совсем рядом, и я едва не налетела на него, - будешь играть с нами?
Мы стояли у самой снежной горы, как раз у окраины снежных баталий. Людей предостаточно. Лагерей тоже. Да и игра разбита по уровням: детский и взрослый. На детской линии фронта сцепились Кравец с Болонкой против Абрамовой и её компании. На взрослой линии – Егор против Ани с Сашей. Конечно, было гораздо больше персонажей, но этих я хотя бы знала. От души не отлегал тот факт, что я хочу и надрать задницу Болонке за её длинный язык, и отомстить Абрамовой, которая поглядывает на Егора и фиксирует его меткие удары. Я тоже хотела играть с Егором, равно как и против него. Завалить его, растоптать, унизить за то, что недавно говорил. Кажется, он совсем трезвый. Что ж, это многое меняет. Только вот Леонов, похоже, звал меня именно на детский фронт. Не подскажете, что мне делать?
– Можно и сыграть, - отвожу взгляд от яростной перестрелки Егора с Сашей, - если ты не боишься, что я снова разобью вас с Кравец.
– Ой, кого ты там разбила? – Леонов с провокационной усмешкой уставился на меня, абсолютно не замечая стоящего рядом Ярослава. – Если бы не Егор Дмитриевич, ты бы так и сидела в тылу да лепила свои снаряды.
– Ты слишком наблюдателен, Леонов, как для трупа, - я поправила шапку и смерила его воинствующим взглядом амазонки.
– Идём играть, Скавронская, - его глаза опасно сверкали, а на губах играла самая беспощадная дружеская ухмылка, на которую он был способен. – Мы тебя размажем.
– Это вызов!
– я перевела взгляд на Ярослава, с перспективами на будущее оценивая возможного сторонника. – Как у тебя с меткостью?
– Вообще отлично, но играть я не хочу, - абсолютно спокойно парировал Ярослав, словно никакой превосходной идеи я только что не придумала.
– Ещё скажи, что тебе не пять лет, и потому ты не хочешь играть с нами, - Костя молча стоял и наблюдал за моими манипуляции. Жаль, что подарок Ярослава я так и не успела прочесть. Даже пары страниц. Возможно, они бы помогли мне сейчас.