?Когда истина лжёт
Шрифт:
– У тебя на лице ни грамма вины, - Егор с пренебрежением посмотрел на меня. Единственный взгляд, который он может себе позволить – такой. Без любых приятных чувств. Без мыслей. Только осуждение и садизм.
– Потому что я не чувствую вины, - ни за что, ни за один выстрел, ни за один поступок, ни за одну мысль. Но посметь ответить на его взгляд не могу. Он слишком тяжёлый. Я не выдержу. Могу сказать что-то лишнее при Оле. Или, чего хуже, сделать. Не стоит мой срыв такого фурора для сплетен.
– Ты хоть иногда соображалку включаешь? – его властный голос прорезает
– Это не должно вас касаться, Егор Дмитрич, - я встаю на ноги и смотрю на противников. Кое-кто напрягся. Тот, к кому мы ближе всего: к правому флангу.
Сейчас игра превратилась в стабильную перестрелку. Видимо, устали ребятки лепить подряд в таком бешеном темпе снежки. Избавились от нас и сдулись. Слабаки.
Но тактика хороша.
У нас не хватит рабочей силы на такую. И она не сработает дважды. Нужно что-то ещё. Что-то очень цепкое, хваткое и невероятно действенное. Только что?
Они нападали на нас с Олей, потому что мы были впереди всех? Или потому что мы самые сильные? Или потому что хотели отомстить за меткие попадания? Или из-за меня? От правильного ответа зависит то, какую именно тактику они выбрали. Просто запугивание или подобие блицкрига.
Кстати, а кто у них главный? Тот, кто кричал стрелять в нас? Или Костя? Или те придурки, которые хотели нас с Абрамовой в снеге утопить? Нужно наблюдать, пока наши способны держать оборону. Не знаю, сколько это протянется, но проигрывать не собираюсь никому. Я не я, если проиграю.
– Что скажешь, Оль? – делая вид, словно не замечаю двоих мужчин, с осуждением бросающих на меня немые взгляды, посмотрела в сторону противников. – Есть идеи, как свергнуть этих упырей?
– Кроме диверсии, - она с намёком усмехнулась, - нет.
– Дважды не сработает против Кравец, - я усмехнулась в ответ. – Они с Леоновым до сих пор не могут мне простить этого разгрома.
– Это было дерзко, - Олька стрельнула глазами на Егора. – Правда, Егор Дмитрич.
– Ты в деле, - это был не вопрос. Это утверждение. Ты с нами, Ярослав, и не смотри на меня так лениво. Тебе действительно не пятьдесят четыре. – Ты уже вмешался в игру. Тебя так просто не отпустят. Наше с Олей спасение, считай, билет в один конец.
– Да, спасибо, - она улыбнулась. Очаровательно. Положила глаз на него, действительно. – Вы ведь Ярослав?
Моя внутренняя Катерина едко ухмыльнулась. Абрамова, как всегда. И куда теперь делась её хвалёная компания, с которой она справляла Новый год? Ночь в разгаре. Я на адреналине. Хочется пить, правда. И руки остыли совсем. Мне бы тёплые варежки. Или руки Егора – он ведь тёплый наверняка.
– Да, - он сдержанно улыбнулся и перевёл на меня взгляд. – Поживём – увидим.
Он сомневался из-за практикантишки. Помню, между ними какие-то странные натянутые отношения. То ли потому, что Ярослав – брат Ани, которая терпеть не могла Егора. То ли потому, что Ярослав терпеть не мог Егора из-за его отношения к женщинам. Не знаю.
– И что придумала
– Это я должна спросить, - выпрямилась и расправила плечи, с достоинством глядя в его глаза, - вы ведь не просто так смотрите за игрой. Наверняка у вас есть уже тактика. Например, блицкриг. И вам наверняка известен центр противника, куда стоит ударить.
– Похоже, ты всё-таки изредка вспоминаешь, что голова всё-таки на плечах, а не в заднице, - он ухмыльнулся садистски и с особым подобострастием скользнул по моему лицу.
– Обойдёмся без ваших ремарок, - я вымучено улыбнулась, насильно искривляя лицо в противном выражении. – По существу.
– По существу, Скавронская, - он стал серьёзнее и нахмурился, - надо поговорить отдельно.
Я даже не успела задать вопроса, кому это надо, ему или мне. И если мне, то не надо ничего. Я прекрасно обхожусь и без таких разговоров. Последний закончился очень провокационно. Лишь бы этот придурок не вздумал его продолжить. Тут рядом Абрамова и ещё с десяток любопытных знакомых глаз.
– Идём, - Ярослав взял Олю под локоть и увёл, пока бы её любопытный нос не перестал слышать даже обрывки фраз нашего диалога.
Если только не будем говорить на повышенных тонах.
А это, как получится, дорогая.
– О чём поговорить надо? И кому это надо? – теперь я могла говорить фамильярно и без оглядки.
– Следи за языком, Скавронская. Пусть я не твой практикант, но я всё же старше, - он укоризненно смерил её взглядом, даже будучи ниже по росту из-за того, что сидел на снегу.
– Пять лет – не особо решают проблему обращений, - съязвила и скривила лицо, спрятав взгляд в руках. Начала лепить снежки. Не смотри в глаза этому человеку: обратит в камень тебя.
– В чём дело, Скавронская? – его рука дёрнулась, словно он хотел коснуться моего запястья. Ждёт. Смотрит. Не сводит глаз. Я чувствую твой взгляд каждой клеточкой своего тела. Мне становится душно и жарко. Ты разжигаешь меня. Горячительный напиток. Собственный. От тебя у меня густеет кровь, Егор.
– В тебе, - слова сорвались с губ. Я даже не контролировала их. Не хотела. Не могла. И не стала бы, даже если понимала, что делать этого не стоит. Разговор состоится неприятный. Ты могла бы избежать, но теперь поздно.
Он должен когда-то состояться. Чем сейчас – не лучший момент?
Идеального времени всё равно никогда не будет.
– Я тебя предупреждал…
– Только давай без этих твоих «предупреждал», - он заходился гневом, и я тоже. – Ты взрослый человек. Сам не должен был допустить, если не хотел ничего такого.
– С каких пор ты наезжаешь? – удивлён? О, не в последний раз. – Когда я тебя целую, ты не особо-то и сопротивляешься.
Подколоть хотел. Сам ведь завёл разговор в это русло своим «я тебя предупреждал». Я тебя тоже предупреждала. И Аня предупреждала. И Лена, думаю. Только вот ты, похоже, совершенно не умеешь слушать и прислушиваться.