Когда любить нельзя…

Самухина Неонилла

Вдруг Мария изумилась настолько, что даже ойкнула.

Отец Кирилл удивленно посмотрел на нее.

– Да вы только поглядите: какой-то сумасшедший бедному теленку намордник одел! – воскликнула она. – Он что – кусается?

Священник посмотрел на теленка, который весело трусил за своей мамашей. На его симпатичной мордочке, и правда, был надет намордник с двумя торчащими вверх металлическими усами.

Рассмеявшись, отец Кирилл ответил:

– Да нет, он не кусается! Но если его без этого намордника выпустить, он просто

все молоко у матери на поле высосет. А так она ему не дастся: как только он попытается пристроиться к ней и упрется ей в вымя этими рожками, ей станет больно и она его отгонит.

– Изуверство какое, бедная корова! – возмутилась Мария. – Да и теленка жалко, он что же, весь день бродит голодный?

– Ну зачем же! Он травку щиплет – намордник ему при этом не мешает. Да и недолго ему ходить с таким украшением – до тех пор, пока не приучится есть только траву.

– Нет, я бы так мучить животных никогда не смогла бы! – осуждающе покачав головой, сказала Мария, и внимательно поглядывая на коров, прибавила газу. – Можно я посигналю, может, они расступятся и пропустят нас?

– Лучше не стоит, они могут испугаться. Да нам и не так далеко осталось, – сказал отец Кирилл.

В это время пастух, оглянувшись на их машину, снял кнут с плеча, и, шлепая им по земле, сам быстренько очистил шоссе, согнав коров на обочину.

Мария, благодарно помахав ему рукой, нажала на газ, спеша оторваться от стада, и покатила по направлению к церкви.

Подъехав к дому отца Кирилла, они остановились и вышли из машины.

Мария забрала с заднего сидения подарки. Вручив пакет и грузовичок отцу Кириллу, она сунула себе под мышку зайца и тяжелую коробку с чернильным прибором.

Нагруженный отец Кирилл осторожно открыл спиной калитку и придерживал ее, пока Мария не протиснулась мимо него, на мгновение прикоснувшись к его бедру.

Ощутив это прикосновение, Мария, как ошпаренная, отскочила от отца Кирилла, а тот или не придал этому значения, или сделал вид, что ничего не заметил… По крайней мере, он спокойно проследовал в дом.

Открыв двери, они вошли в горницу, в которой никого не было.

Из-за полуприкрытой двери в соседнюю комнату доносился голос Матрены Евлампиевны, напевающей колыбельную.

Мария прислушалась, удивляясь, что та так рано укладывает детей спать.

Котя, котя, коточек,З’ив сметанки вершочек,Тай божиться – то не я,Мабуть кицынька моя, а-а-а…

– пела Матрена Евлампиевна.

Мария подошла к двери, и, приоткрыв ее пошире, заглянула в комнату.

В углу, на матрасике, сидел Илья и строил из кубиков дом, а Матрена Евлампиевна носила на руках Олесика, покачивая его и напевая.

Отец Кирилл тоже подошел к двери, и через плечо Марии заглянул в комнату.

Илья заметил их и, вскочив на

ноги, радостно побежал к ним навстречу.

Мария отступила в сторону, пряча за спину зайца.

Отец Кирилл, быстро поставив пакет и грузовик на пол, подхватил Илью на руки и шутливо затормошил, отчего тот пронзительно заверещал.

Мария с улыбкой смотрела на них и вздрогнула, когда сзади, у ее уха, раздалось не менее оглушительное:

– На, на, на!..

Повернувшись, она увидела, как Олесик, у которого сна не было ни в одном глазу, тянул к ней свои ручки.

– Олесенька… – умилилась Мария, и, положив на стол зайца и коробку с подарком отцу Кириллу, подхватила малыша на руки.

Тот, крепко обняв Марию, положил голову ей на плечо, но тут же отстранившись, посмотрел на нее огромными глазами и перевел взгляд на стол – на зайца.

Указав пальцем на игрушку, Мария спросила Олесика:

– Дать?

– Дать! – согласился тот и даже пальчиками зашевелил в нетерпении.

Мария поднесла его к столу и наклонила к игрушке.

Олесик вцепился обеими руками в зайца и прижал его к себе, зажмурившись. Они были почти одного роста.

– Что сказать надо, Олесик? – спросила Матрена Евлампиевна.

– Сиба, – выдохнул мальчик.

Мария поцеловала его в щеку.

– На здоровье, солнышко.

И тут она заметила, что нога Олесика перебинтована.

– Что случилось? – обеспокоено спросила она у Матрены Евлампиевны.

– Ничего страшного, только что упал, разбил коленку, – успокоила ее Матрена Евлампиевна. – Я промыла, положила травки и завязала, чтобы она держалась. Крику, правда, было!.. Пришлось качать его. Ничего, до свадьбы заживет. Ну-ка, Олесик, покажи бабе Мотре, кто это у тебя такой?

– Не! – малыш, прижав зайца к себе, отвернулся, загораживая игрушку телом.

Мария укоризненно сказала ему:

– Олесик, ай-яй-яй, покажи бабушке зайчика. Где у зайчика ушки?

– Осё, – быстро показал Олесик длинное ухо игрушки и тут же спрятал его себе под мышку.

– А у Олесика где ушки? – смеясь, спросила Мария.

Мальчик на мгновение задумался, а потом, прижав зайца животом к груди Марии, поднял обе руки и потянул себя за уши:

– Осё, маиньки…

– И, правда, маленькие… – рассмеялся отец Кирилл, который подошел, держа на руках Илью.

Мария села на лавку и, усадив Олесика вместе с зайцем себе на колени, посмотрела на Илью:

– Илюша, а что это там стоит на полу?

Илья повертел головой и увидел грузовик.

– Масина… – восхищенно ответил он. – Ба-а-альсая… – и запросился с рук отца Кирилла на пол.

Отец Кирилл опустил его рядом с грузовиком.

Мальчик присел на корточки перед игрушкой и осторожно тронул ее пальцем.

– Возьми веревку, машинку можно катать, – предложила ему Мария.

Илья взял веревку и потянул ее на себя, грузовик легко сдвинулся с места и подъехал к Илье.